- 7:5.
- Кто с кем играл? - поинтересовался я.
- Как кто? Мы с тобой.
И показал мне записную книжку, где были записаны наши имена. Под моим именем было пять отметок, а под его - семь.
- Тебе она пять раз отнесла рыбу, а мне уже - семь.
Теперь мы сидели с ним у реки, как две выдры. Старались выманить у старых рыбаков самые большие их секреты. Когда у Франты клевала рыба, я начинал колдовать, чтоб она сорвалась с удочки. А он, со своей стороны, колдовал против меня.
Яринка сидела наверху на берегу и спрашивала:
- Мальчики, да что это такое с вами происходит?
Эту игру мы вели до самой осени. К тому времени счет сравнялся. Стал 18:18. Восемнадцать раз несла Яринка мой мешочек с рыбами, восемнадцать раз - его.
Потом у реки стало холодновато. Поэтому я сказал Франте:
- Будем играть до двадцати.
А было уже 19:18 в пользу Франты, но я все-таки снова сравнял счет. Все должно было решиться в последний день.
Я зашел в магазин спорттоваров и попросил:
- Вы не могли бы продать мне самый лучший крючок, какой только у вас есть?
Вдруг вижу, рядом со мной у прилавка стоит Франта:
- И мне дайте такой же крючок.
- А вы не хотели бы приобрести крючок из золота?
- Да у вас такого нет, - возразил Франта.
Я тоже не поверил.
Нас обоих очень рассердило, что оба мы оказались в одном и том же магазине и хотим одного и того же - самый хороший крючок.
- Вот, пожалуйста, - сказал нам продавец и подал каждому из нас золотой крючок в прозрачном пакетике.
- Так оно будет справедливее, - сказал я.
Франта согласился.
Злость наша чем дальше, тем больше возрастала. Что бы мы ни делали, все кончалось вничью.
Потом мы встретились с Франтой уже у реки. Яринка тоже пришла.
Я посмотрел на воду. Она была чистой. Я вытащил из кармана тайно припасенного червя и насадил его на золотой крючок. Франта потихоньку сделал то же самое.
- Все равно я видела, что вы оба насадили по червяку, - сказала Яринка.
Мы с Франтой посмотрели друг на друга. Так оно будет справедливее.
Мы забросили удочки и снова посмотрели друг на друга.
- Значит, 19:19. Начали.
На крючок мог попасться линь, карп или сом. Или вообще ничего.
Поплавок Франты даже не шелохнулся. Мой - тоже. Я, правда, больше следил за поплавком Франты, чем за своим собственным. А он - за моим.
Вдруг Яринка сверху, с берега, крикнула:
- Мальчики, мне в семь часов надо быть дома.
А у нас все еще было 19:19.
Когда мы в третий раз насадили свежую наживку, Яринка прибежала к нам и показала на свои противные маленькие часики:
- Мальчики, вы видите, уже без четверти семь.
Только она это произнесла, как у Франты задергался поплавок. Он подсек и сказал:
- Двадцать - девятнадцать.
И гляжу, уже тянет рыбку. Леска играла, как скрипка. Это был сом. Сома всегда можно узнать.
- Это сом! - ликовал Франта.
А сом взял да и кинулся против течения, туда, где находился затопленный куст. Франта не сдавался, тащил своего сома. Но сом упорно устремлялся в кусты. И хотел там пробыть, по крайней мере, до семи часов. Тогда я сказал Франте:
- Знаешь, тебе здесь работы еще на целый час. А Яринке пора домой! Она пойдет сегодня со мной. 20:19, но только в мою пользу.
И я начал уже собираться, стал вытягивать леску из воды, хотел было уже взять Яринку за руку. Но тут вдруг завяз и я, поймался на свой собственный золотой крючочек.
Ни я, ни Франта не могли теперь двинуться с места: Франту у реки держал сом, а меня - корень, за который зацепилась моя удочка.
Яринка исчезла, потому что шел уже восьмой час.
Но через некоторое время она снова прибежала и сказала:
- Мальчики, я вернулась, потому что мне надо знать, кто же все-таки выиграл.
Франта сказал:
- Сом.
Я ответил:
- Корень.
Потихоньку я сматывал свою разорванную леску.
- Значит, 20:20, - сказала Яринка. - Ничья.
Как мы втроем слушали песенку за рекой
Все началось с того, что Франта как-то объявил мне:
- Я поймаю для Яринки карпа на рождество.
- Я тоже.
С этим предложением мы сразу же побежали к Яринке. Но был гололед, и я поскользнулся. К домику на краю поселка, где жила Яринка, добежал один Франта. Он сказал Яринке:
- Пойдем к реке. Петр сегодня не может.
Определенно, он сказал ей что-нибудь в этом роде. И совершенно определенно, он сказал ее маме: