— Шлындали к ней, кого черт пошлет, — взмахивали руками соседи. — Парни ходили целыми табунами! Был Андрюшка вроде у нее, а тут смотрю — еще один какой-то стал захаживать. Потом пропал, так Андрюшка начал. Смотрю — а она уже с третьим милуется…
Моральный облик госпожи Рябоконовой более-менее прояснялся, хотя и раньше особого тумана по этому поводу у меня в голове не возникало. Но главное — соседи не знали (а если бы знали, то наверняка Киря уже отрабатывал бы версии), кто мог желать зла Ире. Так называемых друзей набиралось много, но жильцы не только не ведали, где они живут, но даже по именам многих назвать не могли.
Но все же одно имя они упоминали чаще других — некая Марина, подруга, которая «такая же, как Ирка…» Далее следовал нецензурный эпитет на букву «Б».
Найти Марину не представлялось возможным. Однако соседи поведали мне еще об одном таинственном персонаже. Это была единственная представительница старшего поколения, с которой общалась Ира. Некая тетя Зина, пользующаяся недоброй славой самогонщицы и сводницы и живущая в квартале от их дома.
«Наверняка Кирьянов со товарищи уже там побывал», — подумала я, но все же выслушала объяснения, как добраться до тети Зины (которая не то действительно приходилась двоюродной теткой Ире, не то просто сбоку припека). Через десять минут я уже приближалась к дому тети Зины, которую соседи презрительно именовали Зинкой. Старый, почерневший от бесчисленных дождей, опаленный солнцем дом с кое-где сохранившейся краской стоял прямо напротив аптеки. Поднимаясь на крыльцо, я лелеяла только одну мечту — не провалиться сквозь прогнившие ступеньки в расположенную тут же выгребную яму, смердящую похлеще тухлой капусты.
На звонок дверь открылась, и на пороге появилась базарного вида баба неопределенного возраста, с физиономией, похожей на мерзлую картофелину, и кудлатыми желтыми волосами. На ее лице ярким пятном горели губы, выкрашенные красной помадой, которая подчеркивала нездоровый оттенок кожи. Больше никаких следов макияжа не наблюдалось. Хозяйка была одета в цветастый халат не первой свежести, перетянутый поясом другой расцветки. По блеску в ее глазах — причем под левым фиолетовым цветом проступал синяк — можно было догадаться, что она навеселе.
— Вам кого? — спросила она довольно неприветливо.
— Мне нужна Зинаида, — ответила я.
— Вы от кого? — спросила баба на этот раз заинтересованно но тем не менее несколько настороженно.
— Я по делу, насчет Иры Рябоконовой.
Зинка подозрительно оглядела меня, не особо скрывая недоверие, скорчила скептическую физиономию и уточнила:
— По какому делу? Если чего про меня там насочиняли, то врут все. У меня Ирка Рябоконова уж сто лет не появлялась. А будут врать — я и сама на них в милицию заявлю. Видали мы таких, грамотеев…
И уже собралась было исчезнуть за дверью. Но я остановила ее:
— Это вы на кого так?
— На кого, на кого… — раздраженно передразнила Зинка. — На людей, на кого!
— Да, люди нынче злые, — доброжелательно согласилась я. — Но все же… Вы в курсе, что Иру убили?
Зинка была обескуражена.
— Убили?! Да ты что! — приложила она ладонь ко рту. — За что?
— Мне тоже хотелось бы знать. Поэтому и пришла.
Зинка несколько секунд стояла, пораженная моим известием, а потом приняла свой прежний задиристый вид и небрежно бросила:
— Так а я-то что? Я же говорю, не видела ее сто лет.
Это, конечно, было явным преувеличением, потому что, несмотря на ее затрапезный вид, Зинкин возраст вряд ли такой уж почтенный.
— Да просто хочу узнать, вы же тетя ее… — начала я нерешительно.
— А я всем тетя. Тетя Зина я, — подбоченясь, заявила моя собеседница. — Ну ладно, давайте, проходите в дом, — неожиданно смягчилась она.
Дело в том, что я нарочно звякнула пакетом. А звякнула потому, что в нем лежала бутылка водки, купленная в соседнем магазине. Специально для того, чтобы «подмазать» разговор, если тот пойдет со скрипом. Получилось так, что звон бутылки уже помогал. И это обнадеживало.
Я, уставившись себе под ноги, чтобы, не дай бог, ни на что не наткнуться в темном коридоре, прошла внутрь. Я направилась вслед за хозяйкой по протоптанной дорожке — мусор на ней утрамбовался от постоянного хождения. Вдоль этой тропинки по всему коридору были разбросаны самые разнообразные вещи: одежда, консервные банки, рваный мужской ботинок начала пятидесятых годов и даже жженая, со следами какой-то каши кастрюля. Словом, передо мной во всем своем неприглядном блеске представала коммунальная клоака.
Наконец мы добрались до некоего подобия гостиной, и Зинка, указывая на кресло, накрытое какой-то рваной пыльной тряпкой, предложила мне присесть. Так как, судя по всему, разговор мог затянуться, я решила проигнорировать все гигиенические нормы и села.
— Так что у тебя за вопросы-то? — чинно повела разговор Зинка, сложив руки на коленях и всем своим видом пытаясь соответствовать имиджу «нормального» человека.
— Ну, вы, как ее тетя, могли знать, с кем она общается, с кем у нее проблемы.
— Я тебе так скажу, — улыбнулась Зинка, расправляя грязную юбку и поглядывая в сторону пакета, поставленного мной у стола так, чтобы не оставалось никаких сомнений в том, что там бутылка. — Я всем тетя. И Ирке, и Маринке…
— Зинаида… Простите, не знаю вашего отчества…