(Из «Вестника Европы»)
Примерное снисхождение и милость Павла Первого к простолюдинам
Известно уже всем, что город Гатчина служил тогда любимым местопребыванием императора Павла Первого, когда он еще был наследником престола.
В сей-то бывшей пред тем финской деревне, в тридцати верстах от столицы, в приятной по тамошнему климату стране, он, подобно обыкновенному человеку, с простотою, свойственною одним добрым хозяевам, принимал всех его посещающих и — чтоб более привлечь к себе жителей — заводил в ней сады и строил замки; почему и должно было нанимать из окрестных селений рабочих людей, которые, по малолюдству своему, почти всегда чрез двое суток переменялись одни другими.
В один день государь, встав ранее обыкновенного, пошел посмотреть на работающих и позади сада увидел роющего канаву молодого чухонца, который, надобно знать, что никогда не видывал и потому не знал лично императора. Он подошел к нему, завел с ним разговор и между прочим просил его, чтобы он дал ему несколько покопать заступом.
Чухонец подал заступ, и государь, порывши оным немного, отдал ему обратно и спросил потом: давно ли он тут находится? Что заставило его оставить дом свой и прийти на работу? Имеет ли он жену, и как поживает его семейство? «Если ты очень беден, — примолвил император, — и имеешь в чем нужду, то проси меня: я помогу тебе».
«Слава Богу! — отвечал чухонец, — я почти всем доволен; но при всей посредственной жизни матери, жены и всего моего семейства недостает у меня одной хорошей к…вы, которую хотя и покупаю у знакомого в соседственной мызе, но он не продает мне ее за то число денег, сколько я имею. Для того-то я и пришел работать в сад государев, чтоб, выработав деньги, купить на них то, что мне надобно».
«А за сколько ты думаешь купить себе то, что тебе надобно?»
Крестьянин объявил цену, и государь, давши ему четыре червонца, пошел от него прочь.
«Как так! За что? — закричал с радости крестьянин. — Ведь я должен отдать тебе их обратно; а где я возьму такое число денег?»
«Приходи завтра во дворец, — отвечал ему император, — и спроси меня (назвав себя другим именем), то мы поговорим о том с тобою».
Чухонец сдержал свое слово, пришел во дворец, введен был в комнаты, и увидел в них, кого же? — своего государя, который, приняв милостиво и пожаловав его ему еще несколько червонных, отпустил его.
(От его высокородия Василия Яковлевича Шестакова)
Беспримерная чувствительность, благодарность и воздаяние императора Павла Первого к наставнику своему, графу Никите Ивановичу Панину[12]
В 1783 году, марта 31 дня, скончался граф Никита Иванович Панин, к общему искреннему сожалению родственников и друзей.
Хотя в последних годах его жизни слабость его здоровья, соединясь с его положением, и совсем уклонила его от дел, однако за несколько месяцев до его кончины здоровье его казалось быть в лучшем состоянии; накануне же печального происшествия он казался крепче и веселее обыкновенного, но поутру в четыре часа удар паралича лишил его памяти и употребления языка. Тщетно испытывали, в присутствии его императорского высочества, все способы врачебного искусства: он чрез несколько часов скончался при великом своем питомце[13], который один только прилеплял его к жизни и к которому он питал нежное и беспредельное дружество.
В минуту, в которую он испустил последнее дыхание, император упал пред ним на колена и, поцеловав его руку, оросил оную своими слезами. Надлежало вывести государя из несчастного дома, в котором раздавались вопль и стенания.
Всеобщая печаль повсюду возвещала потерю премудрого и добродетельного сего мужа; казалось, будто каждый оплакивал своего родственника. Погребение совершено было апреля в 3-й день. Его императорское высочество удостоил вынос тела своим присутствием.
Прощаясь в последний раз с наставником своим и другом, государь еще поцеловал у него руку с пролитием горчайших слез. Зрелище самое трогательное для тех, кои при том присутствовали, но которое в то ж время вливало в них сладостное утешение, открывая им доброту сердца наследника престола.
Сколь огорчен был его императорское высочество кончиною графа Панина, и сколь великое имел он к нему почтение, можно видеть из следующего письма, писанного государем к митрополиту Платону:
12
Он родился в 1718 году, сентября 18. Предки его, уроженцы Лукской республики, выехали в Россию в пятом-надесять [XV] столетии; отец его служил Петру Великому и имел счастье пользоваться его благоволением.
13
Пред вступлением графа Никиты Ивановича Панина в должность наставника его императорского высочества, блаженной и вечной памяти достойная государыня императрица Елизавета Петровна повелела изготовить ему начертание воспитания. Дабы представить в ясном образе правила добродетели, кои он себе предположил и исполнял при исправлении столь важной должности, надлежало бы поместить здесь целое сочинение, собственноручно им писанное; но поелику пространство оного выходит из пределов простого сокращения, то некоторые только извлечения из оного здесь помещаются:
«Приуготовя сердце великого князя к эпохе, в которой начинает созревать разум, при первом оного действии надлежит вперить в него и начертать на его сердце сие правило, что добрый государь не имеет и не может иметь ни истинных польз, ниже истинной славы, отделенных от пользы и славы его народа…
Наставник с величайшим рачением и, так сказать, с равным тому, каковое будет прилагать о сохранении его императорского высочества, должен наблюдать, дабы ничего такого пред ним не делали и не говорили, что могло бы хотя малейшим образом повредить и ослабить сердца его расположение к природным человеческим добродетелям. Напротив того, надлежит ему расширять сии добродетели чрез приличные к тому средства, так чтобы склонность к добру и честности и отвращение к злу и всему тому, что несовместно с благонравием, вкоренялись и неприметным образом возрастали во младом его сердце…
В продолжение воспитания великого князя потребно отдалить от него роскошь, пышность и все излишние вещи, удобные развратить юность; благопристойность и непорочность довлеют быть едиными украшениями его чертогов. Время не опоздает привлечь к нему ласкателей; но доколе еще не совершится воспитание, те, кои по закону и долгу своему обязаны развивать его добродетели и предохранять его от пороков, должны быть весьма осторожны в своем с ним обращении».
В самом деле, сей благоразумный наставник не нарушил ни единого из сих правил. Доброта сердца и просвещенный ум великого князя свидетельствуют его попечение о украшении основательными познаниями природной способности его великого питомца и о начертании в душе его добродетели, сего истинного основания общенародного блаженства.
По совершении воспитания, то есть при бракосочетании его императорского высочества, граф Панин со многими знаками монарших щедрот был еще удостоен письмом, которое ее императорское величество изволила писать собственною рукою тако:
«Граф Никита Иванович! Совокупные важные ваши труды в воспитании сына моего и притом в отправлении дел обширного иностранного департамента, которые вы несли и отправляете с равным успехом столько лет кряду, часто в течение оных во внутренности сердца моего возбуждали чувства, разделяющие с вами все бремя сих силу человеку данну исчепающих упражнений; но польза империи моей, по горячему моему всегдашнему попечению о благом устройстве всего мне от власти Всевышнего врученного, воспрещала мыслить прежде времени облегчить вас в тягостных упражнениях, доверенностью моей вам порученных; ныне же, когда приспела зрелость лет любезнейшего сына моего и мы на двадцатом его году от рождения с вами дожили до благополучного дня брака его, то, почитая по справедливости и по всесветному обыкновению воспитание великого князя само собою тем оконченным, за долг ставлю при сем случае изъявить мое признание и благодарность за все приложенные вами труды и попечения о здравии и украшении телесных и душевных его природных дарований, о коих, по нежности матерней, любви и пристрастию, не мне пригоже судить. Но желаю и надеюсь, что будущие времена в том оправданием служить имеют, о чем Всевышнего ежедневно молю усердно. Окончив с толиким успехом, соединенным с моим удовольствием, важную таковую должность и пользуясь сим утешением, от нее вам происходящим, обратите ныне с бодрым духом все силы ума вашего к части дел империи, вам от меня вверенной и на сих днях вновь подтвержденной, и доставьте трудами своими согражданам вашим желаемый мною и всеми твердый мир и тишину, дабы дни старости вашей увенчаны были благословением Божьим благополучия всеобщего после бесчисленных трудов и попечений. Пребываю вечно с отменным доброжелательством. Екатерина».