– Слово таксыра – воля аллаха! – поклонились супы.
…Омирбек собрал в подарок пиру тюк соломы и вязанку дров. Взял у соседа ишака, нагрузил его, отправился в путь.
– О аллах, аллах, – сам с собой разговаривал Омирбек, сидя на ишаке, – все на свете принадлежит тебе. Тогда какая же разница: лежит это у меня в юрте или в юрте ишана? Зачем зря ездить туда-сюда, сюда-туда? Если бы аллах явился мне, то я бы ему все эти дары сам передал – пусть везет их к ишану…
Солнце уже катилось по краю степи, длинные тени легли на землю.
От бормотания Омирбека проснулись спящие в джугаре бездельники – племянник ишана и его друзья.
Они услышали слова Омирбека об аллахе, и племянник ишана решил подшутить над Омирбеком:
– Я закрою лицо и явлюсь перед этими ишаками – четырехногим и двуногим. Скажу, что я аллах. Пусть Омирбек мне отдает все подарки, которые везет, – он же обещал! Наконец-то я рассчитаюсь в этим шутником!
Друзья поддержали племянника, и тот, закрыв лицо платком, выскочил на дорогу прямо перед Омирбеком. От испуга ишак чуть не сбросил седока.
– Я – аллах! – сказал племянник ишана. – Ты меня звал, Омирбек?
– Ты – аллах? – радостно воскликнул Омирбек и соскочил с ишака. – Наконец-то я с тобой встретился!
Он так ловко ударил палкой по ногам «аллаха», что тот сразу же свалился в дорожную пыль. Омирбек начал избивать его и приговаривать:
– Вот тебе, аллах, за все то зло, которое ты сделал мне и другим беднякам1 Вот тебе за засуху, вот тебе за налоги, вот тебе за любовь к богатым… Вот тебе… Вот тебе…
Племянник закричал. Натянутый на лицо платок слепил его, мешал уворачиваться от ударов.
– Вай-вай, я не аллах! – вопил он. – Я пошутил… Разве ты меня не узнаешь?… Какой я аллах!..
– Нет, ты самый настоящий аллах! – продолжая орудовать палкой, говорил Омирбек. – Просто хочешь обмануть меня… удрать от наказания…
Было уже совсем темно, когда дружки племянника выскочили на дорогу и избавили «аллаха» от омирбековской палки.
– Э-э, аллах, ты вызвал на помощь своих пророков! – рассмеялся Омирбек. – Может, мне заодно и С ними рассчитаться?
«Пророки» побежали так прытко, что тотчас же скрылись в густеющей вечерней темноте.
Омирбек добрался, наконец, до юрты ишана.
– Что привез? – спросил ишан.
– Двух баранов и мешок риса, – сказал Омирбек.
– О, ты самый лучший из супы, Омирбек! – довольно произнес ишан. И приказал другим супы: – Разгрузите ишака!
Когда супы вернулись в юрту, ишан поинтересовался:
– Куда вы положили рис, а куда – мясо?
– Мой пир, – поклонился один из супы, – там не было ни мяса, ни риса. Мешок соломы да вязанка дров…
– Как же так, Омирбек? – удивился ишан. – Ты обманул меня?
– Что вы, господин! – еще более удивленно ответил Омирбек. – Все было как я сказал! А-а-а! – вдруг воскликнул он. – Это меня аллах покарал за то, что я с ним сегодня подрался! Он превратил мясо в дрова, а рис – в солому!
И Омирбек рассказал о том, что произошло на дороге.
Ишан только раскрыл рот, чтобы уличить Омирбека во лжи, как в юрту, поддерживаемый друзьями, вошел избитый племянник.
– Вот мой свидетель! – сказал Омирбек. – Скажи, о прекрасный юноша, ты ведь видел сегодня на дороге, как я разговаривал и немножко поссорился с самим аллахом?
– Видел, – подтвердил племянник.
– Ну вот, а мой пир не верит, – спокойно промолвил Омирбек, – Хорошо еще, что аллах не превратил ишака в собаку. Видимо, он знал, что это не мой ишак, а чужой… А он, справедливый из справедливейших, хотел свести счеты именно со мною…
Ишану принесли целую корзину яиц, и он приказал найти курицу, которая могла бы их высидеть.
– Зачем вам курица? – спросил Омирбек. – Сколько она может высидеть цыплят? Десять? А я высижу всю корзину!
– Э-э, выгодно, кажется, – смекнул пир.
И приказал Омирбеку высидеть цыплят из всех яиц.
Омирбек сказал:
– Но я не могу сидеть в общей юрте! Мне нужно тихое отдельное место!
Ишан приказал построить шалаш из тростника и не мешать «наседке»-Омирбеку.
Омирбек стал жить в шалаше – ему туда носили еду, чай. Понятно, что Омирбек зря времени не терял и не только кормил яйцами всех супы, но и передавал яйца через ребятишек в свою юрту.
Через две недели ночью – как раз Омирбек съел последнее яйцо – шалаш загорелся.
Ишана разбудили тогда, когда сухой камыш шипел и трещал в огне, словно кипящие в жиру потроха.
Все бегали вокруг, а что делать – никто не знал. Чем тушить? Как?
Омирбек тоже бегал вокруг шалаша и кричал, как курица:
– Кудах-тах-тах! Каждому своего жалко! Каждому своего жалко!
И притворялся, что хочет броситься в огонь выручать цыплят.
А друзья его хватали, держали.
Досназар-Левша сказал:
– Где ж это видано, чтобы из-за цыплят погибал человек! Ишан еще яиц даст, только перестань кудахтать, сердце разрывается!