– Но она хотела укусить меня не хвостом, в зубами, таксыр! – усмехнулся Омирбек.
– Тьфу! – сплюнул в сердцах Сыкмар-бай. – Нужно было еще вчера спросить, зачем ты пришел, и отправить тебя домой! А я оставил ночевать!
– Я тотчас же уйду, если вы, таксыр, вернете мне то, что должны, – сказал Омирбек. – Два года я пас ваше стадо, но вы не дали мне за это ни одной таньги!
– И не дам! – заколыхался всем телом бай. – Мало того, что ты объел меня, а я еще платить тебе должен? Ни одной таньги, ни половины таньги, ни трети таньги ты от меня не получишь, нищий шут!
– Тогда я буду жить у вас, таксыр, до лучших времен, – сказал Омирбек.
– Но кормить я тебя не буду!
– Все равно, где умирать от голода – в своей юрте или в байской! – усмехнулся Омирбек. – Здесь, по крайней мере, снятся сытные сны!
– Ну, пеняй на себя! – рассвирепел бай.
И подумал так:
«Выгнать с помощью слуг Омирбека из юрты я могу, но вся степь будет знать, что я не мог справиться с Омирбеком умом и прибегнул к силе. Меня будут считать глупцом, а это во сто раз хуже, чем прослыть богатым скрягой… Пусть живет шутник сколько хочет, а я не буду его ни поить, ни кормить…
Пусть он высохнет тут, как саксаул, пусть превратится в кусок вяленых жил, в горсть костей…»
Так Омирбек остался в юрте Сыкмар-бая.
В юрте бая гостей вроде Омирбека было несколько. Кое-кто оставался тут потому, что в степи любая крыша лучше ночлега под открытым осенним небом.
Двое родичей Сыкмар-бая жили в надежде на то, что скупое сердце скряги в конце концов дрогнет и тогда бай поможет им уладить какие-то очень сложные родовые дела.
Жил там и пастух, который, как и Омирбек, был обманут жадным богачом, не заплатившим ничего за трехлетний труд.
Пастух уже отчаялся и хотел возвращаться домой, когда появился Омирбек и уговорил его остаться.
– Я тебе помогу получить долг с этого бая! – сказал Омирбек. – Только слушайся меня, делай так, как я тебя научу. И не думай, что этот курдюк сразу отдаст наши деньги. Нет, он это сделает не сразу. Потерпи еще немного – ведь три года ждал.
– Но у меня семья умирает от голода, – тяжко вздохнул пастух.
– И у меня тоже, – грустно молвил Омирбек. – Значит, нужно послать в наши юрты хоть чего-нибудь из съестного… Давай подумаем, как это сделать.
Приметил Омирбек спрятанную в юрте бая баранью тушу, показал ее пастуху. И рассказал о своей задумке:
– Мы с тобой начнем ссориться, драться. Сыкмар-бай выгонит из юрты одного из нас. Я так встану, что он будет выталкивать меня. А ты останешься в юрте, запихнешь в хуржун баранью тушу и, когда Сыкмар-бай вернется в юрту, выйдешь как ни в чем не бывало. Никто и не заметит, что мы мясо вынесли!
Так и сделали.
Вечером, когда Сыкмар-бай уже начал дремать, они затеяли ссору.
Кричали, наскакивали друг на друга, как перепела во время боя.
Сыкмар-бай прикрикнул – не помогло.
Тогда он встал, схватил за плечи Омирбека, который кричал громче и размахивал руками сильнее, и с трудом вытолкал его из юрты.
Но Омирбек так уцепился за Сыкмар-бая, что и вытащил за собою.
Сыкмар-бай громко пыхтел, стараясь отцепить от своего халата руки Омирбека.
Из юрты раздался голос пастуха:
– Этот глупец Омирбек наговорил столько слов, что они даже не лезут в мой хуржун!
Омирбек смекнул: пастух не знает, как спрятать баранью тушу – она не помещается в его мешке, слишком велика.
И он ответил, словно продолжая ругаться:
– Был бы ты рядом, я бы тебя положил за пазуху, под чапан, да так прижал, что ты бы сразу замолчал! Тьфу!
– Да перестаньте же! – закричал Сыкмар-бай. – Хватит! Отпусти меня!
– Подумал бы лучше, куда тебе девать сбою баранью голову! – сказал пастух из юрты.
«Э-э, голова барана ему мешает! – сообразил Омирбек. – Куда же ее девать? А вот куда!..»
И сказал громко:
– Если голова мешает, ее сворачивают! Иди сюда, я тебе ее сверну!
– Вай, как ты меня испугал! – сказал пастух. – Сам иди сюда, я тебе покажу… Иди, иди, не бойся!
Омирбек понял, что все в порядке, и отпустил Сыкмар-бая.
Пастух так хитро спрятал у себя на животе тушу, так ловко подвернул баранью голову, что его фигура в рваном чапане лишь слегка округлилась.
Сыкмар-бай вернулся в юрту, сел, тяжело отдуваясь, на свое место, а пастух вышел наружу, к Омирбеку.
Они снова начали ссориться и долго еще кричали друг на друга, уходя все дальше и дальше от юрты бая-скряги.
…На следующий день мясо ели и в юрте Омирбека, и в юрте пастуха.
Когда, как обычно, Сыкмар-бай Омирбеку не дал ничего поесть и тот сидел злой, вошел в юрту барашек и стал жевать полу омирбековского чапана.
Омирбек засмеялся, а Сыкмар-бай удивленно поглядел на него, спросил:
– Чему ты смеешься?
– О аллах, каких только чудес нет на свете! – i ответил Омирбек. – У нас в ауле гость ест барашка, а у тебя барашки едят гостей!
Сыкмар-бай и Омирбек сидели как-то возле юрты и жевали сухой прошлогодний урюк.
Скряга все время ухитрялся положить свои корточки от урюка в те косточки, которые лежали перед Омирбеком. И в конце концов перед баем не оказалось ничего, а перед Омирбеком целая гора косточек.
В это время мимо проходил один из родственников Сыкмар-бая, и скряга сказал ему:
– Если ты не веришь, что Омирбек меня объедает, – посмотри на эти косточки от урюка! Я и одной урючнны не успел съесть, а он – целую гору.
– Наоборот, почтенный бай! – ответил Омирбек. – Это лишь доказывает твое обжорство: я съедаю только мякоть, а ты урюк глотаешь прямо с косточками!
Узнав, что шутник Омирбек пытается получить от скряги деньги, многие любопытные богачи приехали к Сыкмар-баю, чтобы посмотреть – чем же кончится дело?
– Еще никто не получал от Сыкмар-бая и рисового зерна, – говорили они. – А долг пастуху Омирбеку он никогда не заплатит!
– Если Омирбек сумеет получить свои деньги – это будет чудом!
– И надо нам увидеть это чудо! Наши дети не простят нам, если мы это сами не увидим!
– Отныне этот год будет называться годом, когда Омирбек заставил раскошелиться Сыкмар-бая!
– Или наоборот: годом, когда Омирбек не сумел получить денег от Сыкмар-бая!
– Сыкмар-бай бесился от жадности, ругал себя – нужно было сразу заплатить несколько монет Омирбеку, и дело с концом. А теперь приходится – хочешь-не хочешь – кормить целую ораву гостей! Какие убытки! Но приехали такие знатные баи, что их нельзя не усадить за дастархан!
Омирбек только улыбался, когда прибывали гости, а лицо Сыкмар-бая грустнело.
– Так ему, жирному скряге! – говорили пастухи и работники. – Другой раз будет платить долги вовремя!
Между тем Сыкмар-бай не оставлял попыток посрамить Омирбека и всячески пытался при гостях показать свой ум.
Как-то раз Сыкмар-бай провел по земле черту и сказал:
– Омирбек! Сделай эту линию меньше, но не стирай ее и не зачеркивай!
– Э-э, я могу ее сделать короче даже не прикасаясь к ней! – ответил Омирбек.
Все, кто присутствовал при этом споре, вытянули шеи, стараясь рассмотреть, что же придумал шутник?
А он провел рядом с чертой Сыкмар-бая другую черту – длинную – и сказал баю:
– Посмотри, вот теперь твоя линия стала короче, меньше! Хоть я к ней и не прикасался!
…В другой раз Сыкмар-бай кормил гостей пловом, и Омирбек не отставал.
Толстый скряга решил оскорбить шутника: взял пригоршню плова и дал ее ишаку.
Ишак, конечно, отвернулся.
– Омирбек, вот ты ешь плов, а от него отказываются даже ишаки! – громко сказал Сыкмар-бай.
– Правильно! Нужно быть ишаком, чтобы отказываться от такой еды! – ответил Омирбек.
Сыкмар-бай пробовал по-всякому подсмеиваться над Омирбеком, но ничего у него не получалось.