– Спасибо старшему товарищу, – подумал Штирлиц, – если бы не он я бы и не вспомнил, что сегодня не только день Советской Армии, но и военноморского флота.
Штирлиц шел по коридору РСХА. Чеканным шагом он подошел к бюсту Гитлера и метко плюнул ему в глаз. Постояв совсем немного он вытянулся по стойке смирно и вскинув руку сказал:
– Хайль Гитлер!
«Конспирация, однако», – подумал Штирлиц, и довольный собой пошел дальше.
Штирлиц ел картофель в мундире. Война уже кончилась, и он не боялся его испачкать.
Штирлицу на плечо села муха. «Следят», – подумал Штирлиц.
Штирлиц сел в машину и крикнул:
– Гони!
Через пять минут с заднего сиденья запахло свежим самогоном.
Штирлиц очнулся после пьянки, открыл глаза и увидел перед собой брата-близнеца:
«Зеркало!» – догадался Штирлиц.
«Не узнал, сука», – обиделся брат-близнец.
Штирлиц привез пастора Шлага на швейцарскую границу. Граница представляла собой ущелье с отвесными краями, между которыми был натянут тонкий канат. Штирлиц дружески похлопал пастора по спине, тот сделал несколько неуверенных шагов и с криком сорвался в пропасть.
– А ведь он совершенно не умеет ходить по канату, – подумал Штирлиц.
У полковника Исаева как-то спросили:
– Какая разница между разведчиком и шпионом?
– Разведчик – это наш, а шпион – это их.
Мюллер прочитал в газете объявление: «Поп-группе срочно требуется пианистка.»
– Пастор Шлаг совсем оборзел, – подумал Мюллер.
Штирлиц пошел в лес по грибы. Он ходил пять часов, но грибов не было.
– Видимо не сезон, – догадался Штирлиц и упал лицом в снег…
Что-то выделяло Штирлица среди других жителей Берлина. То ли это был мужественный профиль, то ли волевая осанка, то ли волочившийся за ним купол парашюта.
Штирлиц сидел у камина и вязал. Вязание успокаивало Штирлица. После окончания вязания у камина остался лежать связанный Мюллер.
Штирлиц пришел домой, глухо закрыл все окна и двери, опустил светомаскировочные шторы, растопил камин и пустил воду в ванной. Только после этого он отпер сейф, достал оттуда бутылку водки и тарелку салата. Бутылку он выпил прямо из горла – винтом, а потом немного подумал и тихо упал лицом в салат. Голос Копеляна за кадром: «Только один раз в году, 23 февраля полковник разведки Максим Максимович Исаев позволял себе вспомнить о том, что он – офицер Советской Армии».
Зал в гостинице «Адлер» в Германии. Длинный-длинный стол. За столом сидят высшие чины СС. Среди них
– Штирлиц. Все едят: вилка в левой руке, нож в правой. У Штирлица нож валяется на столе, вилка в правой руке: он с остервенением терзает котлету. Голос за кадром:
– Штирлиц знал, что он совершает грубую ошибку, но он так хотел хоть несколько мгновений побыть полковником Исаевым!
Штирлиц ехал по Берлину и заметил на углу Фридрихсштрассе человека в длиннополой красноармейской шинели и буденовке, лениво рубившего прохожих шашкой образца 1911 года.
– Связной, – смекнул Штирлиц.
По Фридрихштрассе в направлении рейхсканцелярии в новенькой красноармейской форме двигался Штирлиц. Мимо на мотоциклах проехали гестаповцы.
– Рокеры, – подумал Штирлиц.
– Панк, – подумали гестаповцы.
– Как вас зовут? – спросил Штирлиц свою новую радистку.
– Катя.
– Катюша, значит! Хорошее имя, чисто русское. А меня
– Штирлиц.
После очередного сеанса связи Штирлиц попрыгал босыми ногами по панели рации:
– Пусть теперь люди Мюллера поищут человека с такими отпечатками пальцев! – злорадно подумал советский разведчик.
Штирлиц получил бандероль из центра. В бандероли был штопор. Штирлиц сунул штопор в карман и забыл про него. Вспомнил он про штопор, когда на какой-то вечеринке его попросили открыть бутылку. После получаса борьбы с бутылкой Штирлиц заметил, что штопор имеет левую завивку.
– На Родине введен сухой закон, – догадался профессионал.
На 23 февраля Штирлиц сидел у камина и вспоминая Родину пек в золе «Сникерсы», а в это время Мюллер пытал радистку Кэт сладкими палочками.
Штирлиц подошел к окну. Сверху в сотый раз пролетел пастор Шлаг. «Ничего, – подумал Штирлиц, – тяжело в учении – легко в бою».
Борман и Мюллер сидели в офицерской столовой.