– Не всех, а только умных. Нас с тобой это не касается.
Служащий пришел на работу на пять минут раньше. Его посадили за шпионаж. Другой служащий пришел на пять минут позже. Его посадили за саботаж. Третий пришел минута в минуту. Его посадили за антисоветскую агитацию – он носил швейцарские часы.
Вопрос анкеты: «Были ли вы репрессированы? Если нет, то почему?»
Рабинович звонит в КГБ и спрашивает, который час.
– У нас не служба времени, – отвечают ему.
– Но вы у меня вчера делали обыск, и у меня пропали часы!
В венском «хиасе» у перемещенного советского еврея спрашивают, в каком американском городе у него родственники.
– Постойте, дайте вспомнить… Кагебего! нет, не то… Энкаведего! нет, не то! Гепеуго! нет, не то… а, вспомнил
– Чекаго!
– Правда ли, что Дзержинский любил детей?
– Правда. Он ненавидел только их родителей.
Маршал принимает парад:
– Здравствуйте, товарищи танкисты!
– Здравия желаем, товарищ маршал!
– Здравствуйте, товарищи артиллеристы!
– Здравия желаем, товарищ маршал!
– Здравствуйте, товарищи чекисты!
– Здравствуйте-здравствуйте…
Рабинович проходит мимо НКВД. На дверях – табличка: «посторонним вход воспрещен».
– Ха! Как будто, если бы там было написано «добро пожаловать!», я бы туда вошел!
Надпись на дверях приемной КГБ «Прием граждан круглосуточно». Снизу приписка: «А когда выдача?»
Два еврея проходят мимо Лубянки. Один тяжело вздыхает.
– Ха! – откликается второй.
– Он мне рассказывает!
На политзанятиях Рабинович задает вопрос:
– Вот вы говорите, что все так хорошо, а куда девалось масло?
– Я подумаю и отвечу в следующий раз, – говорит руководитель. В следующий раз поднимает руку другой.
– Вы, вероятно, хотите спросить, куда девалось масло? – обращается к нему руководитель.
– Нет, я хочу спросить, куда девался Рабинович?
Рабинович звонит в НКВД и спрашивает, не залетел ли к ним его попугай. На другом конце провода матерятся.
– Простите, – говорит Рабинович, – я только хотел вас предупредить, на случай если вы его поймаете, что я не разделяю его политических убеждений!
Рабиновича вызвали в КГБ:
– Оказывается, у вас есть брат в Израиле!
– Но я с ним тридцать лет не переписываюсь!
– И напрасно! Он борется против империализма и поддерживает политику Советского Союза. Так что не бойтесь, вот вам бумага, и прямо сейчас здесь садитесь и пишите ему письмо! «Дорогой Хаим! – пишет Рабинович.
– Наконец-то я выбрал время и место написать тебе…»
– Есть ли в СССР оппозиционеры?
– Если бы они были, их бы уже не было!
Старый еврей:
– Ж-ж-ж-ж… заглушаю в себе Голос Америки, – объясняет он.
– Товарищ Рабинович, – говорит секретарь на заседании партбюро, – у вас есть мнение по этому вопросу?
– У меня есть мнение, но я с ним не согласен!
– Что такое демократический централизм?
– Это когда все вместе – «за», а каждый в отдельности – «против».
– Где живет Иван Иванович?
– Если вы имеете в виду того Ивана Ивановича, который жил напротив тюрьмы и к которому приезжали родственники из-за границы, так он теперь живет напротив своего дома.
Объявление по радио: «Желающих уехать в Израиль просят собраться с вещами на Северном вокзале».
Заснувшему в автобусе наступили на ногу. Не успев проснуться, он зааплодировал.
– Какой инструктаж проходят артисты балета перед заграничными гастролями?
– Па вправо, па влево – считается побег, гобой открывает огонь без предупреждения!
– Проклятая жизнь! – говорит Рабинович. Его тут же забирают.
– Я говорю – проклятая жизнь в Америке! – вырывается Рабинович.
– Пройдемте, пройдемте, знаем, где проклятая жизнь!
– Это невыносимо! – сказал прохожий в сорокаградусный мороз.
– Пройдемте! – подскочил к нему гражданин в штатском.
– Вы сказали, что советский режим не выносим!
– При чем здесь советский режим? Мороз невыносим!
– Неправда, мороз можно вынести!
Чекисты стучатся к Рабиновичу. Открывает.
– Сам отдашь золото или нам искать?
– Ищите. Пройдя в комнату поднимают половик, там люк…
– Нам открыть или сам?
– Открывайте. Открывают люк, там подвальчик, посреди которого на полу огромная гайка.