– Товарищи людоеды! – говорит капитан.
– У вас была коллективизация?
– Нет.
– А культ личности?
– Нет.
– А празднование ленинского юбилея?
– Нет.
– Так чего ж вы так озверели?
Конкурс на лучший политический анекдот в честь ленинского юбилея. 3-я премия – 3 года общего режима. 2-я премия – 7 лет строгого режима плюс пять лет по ленинским местам. 1-я премия – встреча с юбиляром.
– Давайте выпьем, Владимир Ильич!
– Нет, батенька, больше не пью. Помню, как-то в апгеле нализались, занесло нас на Финляндский вокзал, взобгался я на бгоневичок и такую х***ю нес – до сих пог газобгаться не можем!
– Наденька, куда это мои тгусики подевались?
– Пока ты спал, Володя, приходил Бонч-Бруевич и забрал их для музея революции.
– Наденька, опять кто-то в газон насгал! Сколько газ говогил: за этими ходоками надо следить!
– Никаких ходоков не было, Володя. Приходил только Алексей Максимович…
– Так это Алексей Максимович! Экая глыба! Экий матегый человечище!
Из ответа на письмо, присланное в редакцию молодежной газеты:
«Дорогая Катя, ты не должна отчаиваться. Вот Надежда Константиновна уж на что мордоворот была, а какого парня отхватила!»
– Все работаете, Владимир Ильич. Отдохнули бы, поехали за город, с девочками.
– Вот именно, батенька мой, с де-воч-ка-ми! А не с этой политической проституткой Троцким!
В 1920 году получил рабочий за хорошую работу «награду» – портреты Ленина и Троцкого. Приходит в голую пустую комнатку с тюфяком на полу и одним гвоздем в стене и размышляет: «Ленина повесить, а Троцкого поставить к стенке, или лучше повесить Троцкого, а к стенке
– Ленина?»
Дзержинский, утомившись после бессонной ночи в ЧК, прикорнул, сидя на стуле. К нему тихонечко подкрался Ленин и – хлоп по кумполу! Тот встрепенулся:
– А?!
– Хег на! Пговегка геволюционной бдительности!
Ленин звонит Дзержинскому:
– Феликс Эдмундович! Очевидные пгоиски контгеволюции! Завтга субботник, а у меня надувное бгевно спегли!
На выставке висит картина «Ленин в Польше». На картине шалаш, из которого торчат две пары голых ног – мужские и женские.
– Это шалаш в Разливе, – объясняет гид.
– Ноги принадлежат Дзержинскому и Крупской…
– А где же Ленин?
– Ленин в Польше.
Ленин звонит Дзержинскому:
– Феликс Эдмундович! Вчера какой-то козел кроссовки у меня стащил!
«Неужели догадался?» – подумал Дзержинский, поглаживая бороду.
Ленин с Крупской сидят и пьют чай. Вдруг на лестнице раздался страшный грохот и лязг.
– Наденька, кажется, в пгихожей упал несгогаемый шкаф…
– Нет, Володя, это железный Феликс на перилах катается.
– Наденька, у меня к тебе пгосьба! Когда я умгу, пусть мой член отгежут и похоронят отдельно!
– Что за странная просьба, Володя?
– Магтов скажет: «Ленин умег, и *** с ним!» – и будет, как всегда, в когне непгав!
Часы с кукушкой – каждый час выезжает Ленин на броневике, простирает руку и говорит: «Товарищи! Рабочая и крестьянская революция, о необходимости которой все время говорили большевики… ку-ку!»
Воспоминания старого большевика:
– Владимир Ильич очень хорошо конспирироваться умел. Идет он, бывает, по Лондону, Вене или еще где, мимо идут люди, смотрят на него и думают: «Вот идет серый, неприметный человечек… А убей его, и не будет никакой Октябрьской революции!»
Владимир Ильич заработался за-полночь, оторвался от бумаг…
– Наденька?
– Надю-ю-ша?
– Надя?
– Надежда!
– Надежда Константиновна!
– Крупская!
– Крупа!!
– Спит, сука…
Приходит как-то домой пьяный Владимир Ильич и Феликс Эдмундович. Ильич стучится в дверь:
– Надежда Константиновна, открывайте!
– Не открою, Владимир Ильич, вы пьяны.
– Феликс, ломайте. Феликс ломает. Стучится Ленин на кухню:
– Надежда Константиновна, жрать давайте.
– Не дам, Владимир Ильич, вы пьяны.
– Феликс, ломайте. Феликс ломает. Поели они.
– Надежда Константиновна, давайте.
– Не дам, Владимир Ильич, я еще девочка.
– Феликс, ломайте.
Приходят как-то к Ленину ходоки из деревни:
– Владимир Ильич! Сними продразверстку, с голодухи всю траву уже поели, скоро мычать начнем.
– Неправду, неправду говорите: мы давеча с Феликсом Эдмундовичем бочку меда съели и ничего – не жужжим!