ВИРДЖИНИЯ. Ровным счетом ничего.
МАТИЛЬДА. Но к чему это?
ВИРДЖИНИЯ. Я заканчиваю уборку у себя примерно в три часа двенадцать минут. Порядок идеальный. Кругом тишь да благодать. Отделанные золотом шторы поют колыбельную тахте. Серебряные приборы мирно покоятся каждый в своем ящичке. Отдельно вилки, отдельно ложки, отдельно ножи. Детей у меня нет.
МАТИЛЬДА. Простите.
ВИРДЖИНИЯ (ускоряя темп речи). Не извиняйтесь. Мой муж бесплоден. Можно так сказать о мужчине? По-моему, детям в этом мире не особенно уютно. Мир ужасен, а они прекрасны. Кругом грязь и мерзость, их могут украсть, изнасиловать, над ними могут издеваться, могут оставить посреди дороги, голых, изнасилованных, уже при смерти, а мимо них с безразличным видом будут проезжать всякие там велосипедисты. Собиралась заняться какой-нибудь общественной работой, да так ничего и не придумала.
Пауза. Смотрит на Матильду.
Когда мне стукнуло двадцать два, вся моя жизнь пошла наперекосяк. И не только потому, что я занималась не своим делом, а еще и потому, что потеряла внутреннюю опору и веру в то, что все поправимо, что можно начать новую жизнь — и вот я стала совсем другим человеком. И что я перед вами разоткровенничалась, Мофалина, ума не приложу?
Матильда хочет ее поправить, но раздумывает.
МАТИЛЬДА. Говорите, говорите.
ВИРДЖИНИЯ. В свое время я занималась древнегреческой литературой. И как-то летом мы отправились в Европу. Думала, расслаблюсь, да какое там. Мы собирались осмотреть античные руины, и у меня даже была мысль написать о них. Но я ни строчки не написала. Я все думала: а что если взять да смести их?! Огромной-преогромной метлой! Извините, я хотела рассказать…
МАТИЛЬДА. Как ваша жизнь пошла наперекосяк, когда вам стукнуло двадцать два.
ВИРДЖИНИЯ. Ну да. Главное вот что: каждый день к трем часам у меня в доме чисто. У меня остается куча свободного времени. Я бы с огромным удовольствием приезжала и убирала дом Лейн, пока та на работе. Вот я и высказалась. Только ей не говорите. Ей такая идея не понравится.
МАТИЛЬДА. Да, пожалуйста, если вам от этого легче станет.
ВИРДЖИНИЯ. Начну с ванной! Обожаю туалет чистить. Такой он грязный и вдруг — чистый-чистый!
Матильда читает газету. Ей смешно.
Входит Лейн.
ЛЕЙН. Какая чистота!
МАТИЛЬДА. Вы правы.
ЛЕЙН. Что, лекарства помогают?
МАТИЛЬДА. Чувствую себя намного лучше.
ЛЕЙН. Ну, просто потрясающе.
Лейн уходит.
Матильда достает таблетки.
Открывает пузырек,
достает одну таблетку,
смотрит на нее
и выбрасывает в помойное ведро.
МАТИЛЬДА (обращаясь к публике). С хорошим анекдотом забываешь обо всем на свете. С хорошим анекдотом и вспоминаешь все хорошее. Хороший анекдот записывать глупо. Хороший анекдот не сочиняется в одиночку. Он витает в воздухе, и ты его ловишь. Хороший анекдот — это что-то среднее между святым и порочным. А сейчас я представляю себе своих родителей.
Звучит музыка.
Появляются мать и отец Матильды.
Они сидят в кафе.
Мои мать и отец сейчас в кафе.
Моя мать рассказывает отцу анекдот.
Грязный анекдот.
Ему так смешно, что он колотит коленом по нижней части стола.
Моя мать заливается смехом, и кофе течет у нее изо рта.
Я тоже в кафе. Мне восемь лет.
Я спрашиваю: что в нем смешного?
Ужасно злюсь на себя, если не понимаю анекдота.
Моя мать говорит: «Напомни мне о нем, когда тебе стукнет тридцать».
Мне уже под тридцать. А в чем был смысл анекдота, я теперь уже никогда не узнаю.
Родители Матильды смотрят на нее.
Они уходят.
Прошел день.
Вирджиния складывает белье.
Матильда наблюдает за ней.
Вирджиния просто счастлива.
МАТИЛЬДА. У вас здорово получается.
ВИРДЖИНИЯ. Спасибо.
МАТИЛЬДА. Анекдот хотите?
ВИРДЖИНИЯ. Да не очень.
МАТИЛЬДА. Это почему?