Самолета близко он никогда не видел — только в небе. Казалось, самолет стоит на месте и натужено гудит. И сейчас он гудел еще громче и противней и никуда не летел — дрожал обшивкой. Горел фонарь, пугаясь собственной тени, и тоже дрожал. Дрожали все — какие-то мешки, ящики, руки на коленках, уши и даже нос. Минут через пятнадцать, дрожь перешла в обыкновенный гул, впрочем, не менее утомительный.
Сколько они прошли? Десять километров или больше? Пастушный не знает, но устал он основательно. Кругом один и тот же лес — какой-то серый, невзрачный и грязный. Деревья, покрытые серым мхом, — невысокие и кривые. Много сгнивших и поваленных — они валяются всюду, и присесть на них невозможно — тотчас ломаются. Гурий молчит, вероятно, и он устал, хотя держится молодцом — шагает и шагает.
— Три года назад, — неожиданно говорит он и оборачивается, — самолет нашли немецкий. В болото упал. Небольшой одномоторный. Нашли-то его давно, а вытащили три года назад. Энтузиаст объявился из новых русских, из города приехал. И что ты думаешь? Вытащил! Сначала водолазов привез — неделю в болоте плавали, жили у моего знакомого. Исследовали там все, говорят: точно, немецкий планер. Мужик этот куда-то уехал, а потом вновь, но уже с техникой. Все по уму сделал и, главное, — успел. Лето-то у нас короткое, а тут болото. Упертый, одним словом, и вытащил. Проход ему наши мужики соорудили, чтобы трактор подогнать — едва не утопили. Это же самолет! Как ты его со дна поднимешь?
Гурий улыбается.
— Наши спрашивают: и зачем тебе это надо? Лежит себе и лежит, тем более, что он немецкий. Кабы наш, тогда еще какой-то смысл, а тут вражеский — крест метр на метр. Вытащил, а в нем трупы, даже форма сохранилась. Тина болотная облепила — вот и сохранились. Один, по всей видимости, летчик, а остальные — непонятно кто, но в форме СС, офицеры скорей всего. Тут как тут корреспонденты, налетели, облепили и сразу в газету — уникальная находка, эхо войны. Мужик героем ходит, а тут уже другие приехали и говорят: где нашли? В болоте? Самолет? Неплохо сохранился? А знаете ли вы, что все это принадлежит государству? — Как государству? Немецкий самолет принадлежит государству?
Гурий смеется.
— А он уже деньги заплатил! Ты представляешь? И деньги немалые. Оказывается, лежать и гнить в болоте — пожалуйста, никаких проблем, а как ты его вытащил — тебе тут: извините, большое спасибо за проявленный героизм, но вещь принадлежит государству. Мужик в суд правду искать, неужели не слышал? Громкая история получилась, забавная. А пока разбирались — двигатель пропал, спер кто-то! А кто — понятно. Бодался он долго, говорили, что-то отсудил. Однако интерес вызвал другой факт, на который никто толком и внимания не обратил.
Следопыт сплюнул.
— Самолет, конечно, хорошо, и что вытащили его, неплохо. И стоит он немалых денег, думаешь, здесь один голый энтузиазм? Вот только к пассажирам, что в нем оказались, никто интереса не проявил. Одно слово — покойники. Чего с них взять? А среди покойников, говорили, был один с православным крестом. Спрашивается, откуда он взялся? Фрицы на шее жетоны носили, размером со старый пятак. Офицеры СС — наколку особого образца. Другой факт заключался в том, что на этой территории активных боевых действий не велось. Постреливали друг в друга — либо наши к ним в гости, либо они к нам. А воздушных боев — никаких, если только кто с дуру залетит. Наши точно сюда нос не показывали, и зениток у фрицев не было — ни к чему.
Володя Пастушный уже привык к своему провожатому — вернее к его манере говорить и поэтому ждет продолжения.
— Получается, самолет летел, да не долетел. И сбивать его никто не собирался. Возникает логичный вопрос: а что ему в болоте понадобилось, и что за непонятный немец с православным крестом вместо привычного жетона на шее?
— Пленный?
— Вот и я тоже подумал, — с одобрением кивает Гурий, — в самолете же ужасно холодно, как зимой. Вот и дали ему согреться — набросили ватничек с чужого плеча и носочки вязанные, чтобы не простудился по дороге. Беспокоились, получается, берегли. Однако, почему упал самолет? Понятно, что решили лететь наиболее безопасным маршрутом, может, и связь на всякий случай отключили. Вроде, все сделали правильно, все предусмотрели, и все равно упали? Техника подвела? Двигатель сломался? А к чему потом сломанный двигатель воровать?
Гурий вновь улыбается и смотрит на Володю, как учитель на школьника, которому многое впервые.
— Что изучали фрицы? Что исследовали в наших болотах? — Аномалию! С чем боролись, на то и напоролись! Проглотила их аномалия и пленного, что берегли и везли в строжайшей тайне. Как тебе?