Одна рука держит его руку, другая теребит серебряный витой крест на толстой цепочке. Семейная реликвия. Его дед прошел с крестом всю войну. Отец лишь смеялся, когда тот пытался передать наследнику вещь, спасавшую в самых опасных боях.
Теперь фигурный кусок серебра принадлежит Ему. Она уже не представляет Его без украшения, без витых звеньев на шее.
- Что, Рыжик? – хрипло спрашивает Он.
- Ты веришь? Никогда с крестиком не расстаешься. Не могу представить тебя без него.
- Не знаю. – Молчит. Смотрит куда-то вдаль, поверх ее растрепанной макушки. – Верю, что крест меня защищает. Память о дорогом человеке. Я продолжаю дедов путь.
Она еще теснее прижимается к Нему. Вбирает Его тепло. Тихо млеет, когда Его губы скользят по ее виску ко лбу. Дрожь наполняет каждую клеточку тела, а каждый судорожный вздох наполняет предчувствием, томлением и страхом. Все внутри обрывается: Он отстранится, разорвет их общий кокон, где есть лишь Они, их маленький мир, как и огромное небо – только на двоих.
Он и не думает уходить. Еще плотнее прижимает Её к себе. Тяжелое дыхание. Сердце внутри грохочет, отдается эхом в висках.
Она чувствует его напряжение. Поднимает лицо вверх, ловя его дыхание с запахом терпкого сигаретного дыма.
- Дрожишь, девочка моя?
- Нет. Я чувствую тебя. Ты дрожишь, я дрожу тоже. Хочу тебя согреть.
Еще один поцелуй в макушку. На этот раз Он вдыхает запах ее волос, зарывается в них носом, а руки блуждают по Её спине.
- Хорошо? Тебе…Хорошо сейчас со мной? – спрашивает Он, проводя пальцем по полуобнаженному плечику, поправляя съехавшую вбок майку.
Она не отвечает. Только кивает.
Да ему и не нужные ее слова.
Она опутывает его руками, а Он начинает говорить:
- Там забываешь о простых радостях. Проснуться в постели и лениво потянуться. Утренний кофе. Выйти на балкон, смотреть, как просыпается город.
Там нет городов. Нет мягкой постели. Есть только камни, осыпающиеся в пропасть из-под ребристой подошвы ботинок. На вершинах, где спят орлы, на пики нанизываются облака. И ты это понимаешь после. Когда в первый раз осознаешь – остался жив. Вот он мир. Чужой. Не твой. Он не проглотил тебя. Только пережевал и выплюнул. Валяешься на земле, или без сил прислоняешься к скале, весь в крови и не всегда своей…
Понимаешь – живой. Но не другие.
После боя всегда останется либо дырка в небе, либо в земле.
Она молчит. Перебирает рукой его короткие волосы, когда-то завивавшиеся в мягкие прядки.
Давно была такая прическа, подходящая под город, под друзей и те банальные заботы, что есть у каждого уважающего себя пацана в восемнадцать лет.
Было ли это с ним? Нет. С шальным мальчишкой, который дрался за девчонку во дворе. С тем, кто постоянно дерзил отцу. С тем, кто так и не понял, когда умер.
Когда же он умер в первый раз?
Когда пришла повестка из военкомата? Или когда лучший друг закрыл его собой от снайперской пули? Или когда горы раскрыли свою пасть подобно дракону? Когда первый взрыв эхом раскатился по ущельям, наполняя воздух гарью огня?
- Расскажи еще. Я здесь. Я рядом. Говори. – И еле слышно, забывшись, добавляет: - Любимый.
Он замирает. Слово-граната. Взорвалось, оставив после себя разорванное сердце. Что сказать? Ответить? Привязанности, дом, семья – не для него. Слишком опасно. Прежде всего, для близких. Горы – не просто мираж. Они мстительны. Не выпускают из пасти однажды пойманную добычу. Поддавшись слабости, Он рискует потерять всё.
Привык к потерям. Но там, не здесь!
Ничего не сказав, Он подхватывает ее на руки. Она не сопротивляется. Легкая девочка-кукла, невесомая, но самая драгоценная ноша. Бесшумными и быстрыми шагами Он пересекает темные комнаты. Укладывает ее в постель.
Еще раз его желанные губы мазнули по макушке, переместились к закрывшимся векам, умоляющим дать хоть немного нежности.
- Спокойной ночи, малыш.
Она цепляется за его руку. Он неумолим. Размыкает ладонь.
- Пообещай мне, что больше не будешь курить. Ляжешь спать. Кошмары не придут. Я их прогнала, - быстрым шепотом говорит она. – Спокойной ночи. Ты самый лучший.
Он лишь ухмыляется. Поправляет одеяло, закутывая ее как младенца. Еще одно касание губ. Уже в нос, который холодный. Она поддается к Нему навстречу, порывисто, но сильные руки возвращают непослушное дитя назад в импровизированную колыбель.
А сны больше не устраивают травлю на Него. Их прогнала любимая девочка-весна своим ярким солнечным светом. Эта ночь проходит, скользя по ночной глади без сюрпризов и старых, незатягивающихся ран.
И вот теперь Она стоит посреди безмолвного величия зимы. Пятно фонаря распласталось на сугробе яичным желтком. Она знает: после их прощания, когда Он резкими, рубленными фразами сказал «прощай», ей предстоит долгая дорога в весну.
Весна идет мягкой поступью кошки, неся на своих лапах звон капели, сладкий воздух трав и желтую гриву солнца. А пока впереди тропа сквозь зиму, где птица-метель расправила крылья. Снег летит.
Не будет жизнь слаще. Без Него, без их скупых на слова разговоров, без Его защитного кокона рук. Не будет у Нее тихой радости.
Где-то там, тикает часовой механизм. Беспощадный к Её желаниям, направляющий жизнь по другой дороге.
Она изменится. Станет старше. Найдет новую любовь. Должна найти. Он вырвал у Нее тогда обещание.
Но ведь она любит Его, ждет! И в этом права, хоть окружающие готовы крутить у виска пальцем. Они с легкостью сдались. Приняли на веру известие о том, что Он больше не вернется. Оттуда не возвращаются.
Она твердо знает: где-то есть Он, перемоловший свое сердце в пыль, повинуясь долгу. Она дойдет к Нему сквозь занесенные снегом стежки. Не собьется во мгле. Ее ведет их общее небо. Она дышит воздухом – той малостью, что доступна ныне им обоим.
Заснеженная аллея осталась за спиной. Фонарь покачивался на ветру, размазывая тусклый свет по чернильному парку.
Она не могла знать, что Он в эту самую минуту стоял в темноте, наблюдая за удаляющейся одинокой фигуркой, которая скрывалась внутри пушистой белой круговерти.
Всего душевного боезапаса не хватит, чтобы разбить преграду. Вновь вернутся к Ней, отринуть здравый смысл, поддаться эмоциям.
Он давал себе зарок: не будет наблюдать за Ней. Отпустит, даже не прислав весточки.
Не смог.
Странный, упрямый компас всегда указывает на Нее.
Докурив сигарету, Он подставил лицо под сыплющиеся хлопья снега. Они стекали по щекам слезами, которых Он никогда не ронял.
Она – его пристань. Его маяк, указывающий путь среди когтистого тумана, в котором Он увяз навсегда.
Былые раны затянулись. Будут ли новые? Кто знает, что ждет Его на новой дороге в Пути?
Он шел прочь из парка, оставляя за спиной цепочку Ее следов, даже не догадываясь, что Она смотрит ему в след, не сдерживая судорожных всхлипов.
Свет летит вертикально вниз, а время течет расплавленным стеклом. А жизнь бежит всё быстрее, быстрее…
И как бы далеко Они не были друг от друга, как бы ни искрил рогами в проводах железный бык-зима, горизонт их общего «никогда» предвещал весну – встречу после долгой, изнуряющей душевные силы разлуки.