Анфиса, когда не было мальчишек, не могла оторваться от этого лука. И дядя Гена, с разрешения отца, дозволил Арине и Алику заниматься с Анфисой стрельбой из лука. А Арина обожала это дело и была прекрасной лучницей. Потом Анфису научили и из пращи камни метать. А рогатки - это только для хулиганов.
Фрося, молодая и необыкновенно красивая жена дяди Гены, работала в женской консультации. И ещё она хорошо и красиво шила разные женские наряды, и Анфису иногда этому учила (хотя няня это делала лучше), и умела делать женщинам красивые причёски. Она любила одевать Анфису в разные красивые платья, заплетать ей косы с лентами или просто повязывать сверху какой-нибудь красивый бант. Один бант она ей придумала как бабочку, а другой как Аленький Цветочек.
ААртёму, бравому молодому офицеру-ракетчику, который тоже часто у них бывает и всё время смотрит на Фросю (прямо, как сам не свой!), она связала и подарила (Анфиса видела!) большой, тёплый и красивый свитер. Потому что Артём часто бывает по службе на Крайнем Севере, а там очень холодно. И в полярную ночь без женщин бывает большая тоска, метение снегов и завывание волков. Одного волка Артём застрелил из пистолета. Но там есть ещё.
...
В их дом, и на дачу, приходили и приезжали действительно очень интересные люди. И все они обращали внимание на Анфису. И она на них тоже.
Приходили молодые педагоги-новаторы, которые тоже называли себя «коммунарами», и ещё «фрунзенцами». И комсомольцы-вожатые с ними приходили. И пионеров иногда с собой тоже приводили, которые все обязательно носили пионерские галстуки, и иногда будёновки и солдатские пилотки со звёздами. И они тоже называли себя «коммунарами».
Приходили и девочки-«коммунарки», которые занимались с октябрятами. И с Анфисой они тоже занимались, учили всему, и воспитывали из неё коммунара. У них был тайный«Ревком» на чердаке, который всем управлял, а также «ЧК» и «Трибунал». И суровая невидимая рука, карающая несознательность.
Ещё в их дом и на дачу приходили - иногда не снимая своих прожжённых от костров брезентовок и ватников - разные геологи, археологи, географы, геофизики, топографы, гидрографы, полярники, путешественники-романтики, альпинисты и просто туристы.
Звучало священное и магическое слово - «экспедиция»! От которого у Анфисы замирало сердце, и будто какая-то сила подхватывала её - и влекла в какие-то бесконечные и завораживающие своей бесконечностью пространства.
Когда звучали слова «тайга» и «тундра» - то у Анфисы просто разрывалось сердце, как ей хотелось самой полной грудью вдыхать эти волшебные, волнующие запахи, которые исходили от этих бородатых парней в пропахших таёжными дымами ватниках и брезентовках.
Бывали среди них, конечно, и девушки-энтузиастки. И Анфиса глядела на них с завистью.
И это тоже была разведка. Хотя и не такая, какая у отца Анфисы в войну.
Анфиса - когда вырастет - тоже пойдёт на разведку в тундру. По ней если всё время идти - можно дойти до самого Северного полюса, и до Плутонии.
Сверх-Задача -стать Человеком Будущего!
Отец, при всём его внимании к Анфисе, всё-таки, чаще всего, бывал очень занят. И он с охотой поручал заниматься с Анфисой своим мозговикам-коммунарам, своей«звёздной гвардии»,своим «коммунистам-космистам». Или «Ордену Меченосцев», как он говорил в шутку. А, может, и не совсем в шутку.
Но при каждой удобной возможности он самолично занимался с Анфисой её подготовкой к тем великим делам, которые она должна была совершить для всепланетарного торжества грядущего коммунистического общества.
Анфиса знала, или догадывалась, что без каких-то секретных тайн, которые знает только отец, и которые знал ещё дед, ни одна ракета и ни один спутник полететь не могут.
И Анфиса уже с самых ранних лет научилась чувствовать и хранить эти отцовские тайны. И о секретном не спрашивала. А в тайны Природы старалась вникать самостоятельно. Как и отец её учил.
...
Анфиса была у отца его единственной и любимой дочкой (подозрения, что далеко не единственной, как и многие другие подозрения, появились у неё гораздо позже). Настолько горячо любимой - что вряд ли ещё когда-либо можно было найти такого отца, который уделял бы своей дочери столько внимания, времени, сил и самых нежных и сильных сердечных и душевных чувств, и который бы так в неё верил.