И - она очень хотела выяснить, каким же именно...
...
В один прекрасный солнечный летний день Анфиса играла со своей куклой Пандорой в саду на их ленинградской даче.
Ника была в это время с родителями в Москве, и Анфиса без неё скучала. Даже иногда тосковала. С другими детьми ей было как-то, чаще всего, не очень интересно играть. И интересных разговоров обычно не получалось. От этой тоски по подруге и близкому человеку она и решила серьёзно заняться сейчас с куклой.
Точнее, она честно попыталась, как, вроде бы, и положено маленьким девочкам, как она и видела не раз, наблюдая игры других девочек, поиграть с ней в «дочки-матери». Но почему-то у неё это, по непонятным причинам, не получалось.
Сначала она подумала:
«Наверное, я уже вышла из этого возраста!»
Но это объяснение её не удовлетворило. Она чувствовала, что причина должна быть глубже и в чём-то другом.
Она попыталась рассуждать как все люди:
«Кукла - это, как бы, моя дочка. Она моя дочка - потому что я её, как бы, родила. А как, в общем-то, я могла бы её родить? Как все люди? А как все люди рождают детей? Загадка! Вот, Гриша говорит, что можно генетически, а можно кибернетически. А Алик говорит, что потом будет у всех только солнечное рождение.
И я же этого не помню! Если бы меня кто-то родил - я бы это помнила! А я, почему-то, совершенно этого не помню! Значит, я, наверное, возникла как-то иначе. Каким-то незапамятным образом. Но каким?..»
Решение вопроса не приходило...
...
Анфиса взглянула ещё раз, хорошенько и внимательно, на свою бесконечно терпеливую куклу Пандору. И вдруг почувствовала, что все её рассуждения на эту тему - просто чушь собачья!
В самом деле, она ведь совершенно и не чувствует (и где-то в душе - и не хочет этого чувствовать), что Пандора - это её дочка! Кукла Пандора была для неё какой-то очень таинственной подругой - но совершенно не дочкой! И зачем ей быть какой-то её дочкой?
И как она могла быть её дочкой? Анфиса ведь прекрасно помнила, что кукла Пандора была ещё до-военного происхождения. А потом - военного. А потом - послевоенного. А потом - почти все у них в доме долго приводили её в порядок после её смертельных военных повреждений. И сделали из неё куклу Пандору.
И она была из полностью погибшего кукольного спектакля. Из которого выжила только она одна. И звали её до войны в этом спектакле «Девочка-из-Будущего»...
Анфиса вдруг подумала, что как же так: Пандора одновременно и из Прошлого - и из Будущего?.. Раньше ей эта мысль в голову не приходила. Но в Пандоре это действительно как-то соединялось!..
Вспомнила, как Герта сказала, что Пандора получила инициацию. А Алик ей на это сказал, что Пандоре ещё предстоит солнечное рождение...
...
Анфиса не выдержала долгого напряжения мыслей, поневоле вздохнула - и взглянула по сторонам...
Лёгкий, теплый ветерок нежно играл с жёлтыми, синими, белыми, но, по большей части, красными астрами и гладиолусами на клумбах... Большие, лучистые и перистые цветы благоухали тонким, терпким ароматом - и как будто хотели что-то подсказать Анфисе, что-то напомнить...
Анфиса ещё ничего не знала про пестики и тычинки. Но она слышала, что «дети - это цветы жизни». И в этом вспомнившейся ей изречении житейской мудрости она попыталась найти для себя сейчас какую-то подсказку...
Она думала:
«Цветы жизни - это, как бы, дети жизни?.. Что дети - это такие дети жизни, это хорошо. Красиво. И загадочно. И, наверное, правильно. Только детей поливать не надо. Но мыть - всё равно надо.
Но, всё-таки, откуда эти дети жизни берутся?..»
Большие, пышные, распустившиеся астры и гладиолусы тихо покачивались от тёплого летнего ветерка, и благоухали...
Гриша говорил, что все цветочные запахи - это информация. И информация тебя информирует и программирует...
Анфиса вспомнила, как отец её, ещё совершенно маленькую, водил и к этим цветам, и к другим, и - показывал ей на них, и говорил - что это она. То - на один цветок покажет, то - на другой, то - на все сразу. И всё говорил, что это - она.
И тогда у неё не возникало никаких вопросов по этому поводу. А теперь возникают...
И Анфиса тут же вдруг вспомнила, что, уже не так давно, она случайно набрела на окраине их дачных владений на Данилу, спавшего в каком-то цветочном сене. Кажется, он был не совсем трезвый...
Он совсем чуть-чуть приоткрыл свои мутноватые глаза, взглянул на Анфису, и сонно проговорил:
«А, Роза Мира!..»