Но её, раненую в ногу, схватили фашисты, и очень долго и страшно пытали. Так, что она ослепла и поседела, и не могла ходить. Но она никого не выдала! Ни под какими страшными пытками! И её расстреляли...
Анфиса потом вспоминала не один раз, как они с отцом, сидели на диване с этой книжкой - и говорили об отважных девушках, разведчицах, снайперах и медсёстрах, которых знал отец.
Говорили и о Зине Портновой, о её героизме и твёрдости духа, и рассматривали её фотографию: красивая, приветливая, жизнерадостная девочка с добрыми и лучистыми глазами...
И отец тогда сказал Анфисе, как-то особо задумчиво:
«Ты на неё похожа!..»
Анфиса хотела, было, сначала сказать, что у Зины - и черты лица, и причёска, ведь, совсем не как у неё. Но как-то она почти сразу поняла, что отец - имел в виду какое-то совсем другое, невидимое сходство. И в этом её невидимом сходстве с девочкой-героиней - была какая-то особая тайна, для Анфисы и важная, и приятная. Но это же означало - что и Анфиса когда-нибудь так же мужественно должна будет исполнить свой пионерский коммунистический долг, как это сделала Зина Портнова...
...
У Анфисы была одна очень хорошая, искусно и с душою сделанная, настоящими мастерами, кукла: девочка-пионерка, в пионерской форме, с красным галстуком и с пионерским значком на груди, отдающая правой рукой пионерский салют.
После того, как Анфиса подарила свою куклу Пандорунезнакомой девочке на пути от Шалаша Ленина - эта девочка-пионеркастала её любимой куклой. И какое-то время имени у неё не было.
Для Анфисы (хотя это было отчасти - тайной, а отчасти - игрой) все куклы были живые, разумные и одушевлённые существа. Но эта девочка-пионерка была какой-то особенно живой. И с какой-то особой душой - Анфисе даже казалось, что с ещё более нежной, чувствительной и чуткой, чем у человека. И для Анфисы эта кукла была как-то особенно близкой.
И в лице, и во всём облике этой девочки-пионерки было что-то наивное и беспомощное. Она как будто была кем-то или чем-то очень испугана - но старалась ни в коем случае этого не показать и держаться мужественно и стойко, как часовой, поставленный глубокой, тёмной и холодной ночью на очень ответственный и очень опасный пост, на котором сменят тебя, быть может, очень не скоро.
Когда Анфиса после того разговора с отцом вернулась с книжкой про пионеров и Зину в свою комнату - она сразу же взяла в руки эту куклу и твёрдо решила, что теперь эту куклу будут звать Зина Портнова. И не то, чтобы просто по своему произволу это решила - а просто Анфиса это вдруг в этой кукле, в этой девочке-пионерке, увидела. Увидела - и поняла, что это так.
Анфиса постаралась обстоятельно рассказать об этом своей девочке-пионерке, демонстрируя ей книжку с рассказом о Зине Портновой и с её прортретом.
Девочка-пионерка была, действительно, согласна: конечно - она будет Зина Портнова! Такая уж её судьба, в ней прописанная. И даже под дулом фашистских автоматов она будет отдавать свой пионерский салют, хотя ей будет и очень-очень страшно...
И Анфиса подумала:
«Но ведь её - будут пытать, мучить, и убьют! За что?! Она же - ещё ребёнок! Как можно мучить, пытать и убивать ребёнка?..»
С этим невозможно было согласиться и смириться!..
И неужели же она, Анфиса, сама это допустит?! Сама с этим согласится? Сама обречёт эту честную и беспомощную девочку - на такие страшные мучения и смерть?..
Анфиса уже, как будто, видела красочный, героический - и совершенно драматический, даже трагический - фильм про её девочку-пионерку Зину Портнову...
И Анфиса поняла, что да: она сама отдаст эту беззащитную девочку на муки и смерть! Что иначе уже нельзя! Она уже - Зина Портнова! Навсегда. И она должна пострадать и погибнуть за своих товарищей-партизан, и чтобы никого не выдать. И назад пути нет, и иного пути нет. Эта девочка - должна умереть!..
И Анфиса тоже в этом виновата! Быть может - даже больше всех...
Анфиса прижала эту кроткую девочку-пионерку, обречённую на муки и гибель, к своей груди - и громко разрыдалась... Так громко - что пожалела: ведь её девочке-пионерке и так предстоят такие тяжёлые испытания, а тут ещё она будет её расстраивать своим малодушным поведением!
И разве не она, Анфиса, сама в этом, действительно, полностью виновата? Вот сама за всё и отвечай!..
И Анфисе вдруг показалось - что она нашла выход! Такая ей пришла в голову мысль. И она уже как бы увидела это - и очень ярко и отчётливо - в своём мысленном «фильме»...