Могилу копали по очереди отец Анфисы, дядя Гена, шофёр отца, и сын дяди Андрона. Сами братья отца приехать на похороны не смогли.
Хотела спуститься в могилу и Герта - но отец ей не разрешил. И она помогала с лопатой сверху.
Анфиса, вместе с остальными, кто ещё там был, выбирала из выкопанной земли крупные камни - и оттаскивала их в сторону. Отмечая про себя, что это были гранитные булыжники, и что остались они здесь, наверное, ещё со времён последнего ледникового периода.
Бабушка Рая была крещёной - но всегда хотела, чтобы похоронили её как коммунистку, без всяких отпеваний, и под Красной Звездой. Те три старухи, всё-таки, прочитали какие-то молитвы и что-то пропели. Старик им, как мог, помогал.
Стали прощаться с бабушкой Раей в последний раз...
Кладбище было на пригорке, и с него далеко были видны заросшие кустарником заброшенные поля и хвойные, и, кое-где, берёзовые, уже почти облетевшие, леса. Холодный ветер обдувал собравшихся...
И Анфиса думала, что, вот, и душа бабушки Раи теперь, наверное, как-то будет летать вместе с ветром. Раньше она как-то мало думала о душе человека. Точнее, думала - но вот так не чувствовала. А сейчас стала чувствовать...
Анфиса дождалась своей очереди - подошла к ещё открытому гробу - и тоже, как все, поцеловала бабушку Раю в лоб. Лоб был холодный. Такой, какой у живого человека не бывает. А сейчас - как будто вкус самой смерти остался на губах у Анфисы. Но она не жалела об этом. Она как будто получила для себя с этим холодным ощущением - какое-то новое и важное задание...
Дядя Гена, как самый ловкий из мужчин, стал заколачивать гвоздями крышку гроба. От этого звука внутри у Анфисы стало как-то горько-горько! И она думала, что как же так, у нас же хотели заколотить последний гвоздь в гроб капитализма - а, вот, приходится заколачивать гвоздями гроб с бабушкой Раей, коммунисткой. Которая так и не дождалась никакого коммунизма. И Анфисе было очень горько...
Гроб в могилу опустили общими усилиями. Анфиса, как и все, бросила своей рукой в могилу бабушки Раи горсть земли. Лопат было много, нашлась и для Анфисы лопатка, и закопали могилу быстро. Большие выкопанные камни пошли на укрепление свежего могильного холмика...
Поминки прошли быстро, отец не мог задерживаться. Уезжавшие поклонились остающимся. А полу-слепой, и весь совершенно седой, старик, на прощание - перекрестил их всех...
Поминки. Ссора отца с братьями.
Через сорок дней, уже в Ленинграде, было большое поминовение, в котором главными участниками были сыновья бабушки Раи: отец Анфисы и два его старших брата, дядя Петя и дядя Андрон. Которых уже довольно давно не было у них в доме.
Как обычно при таких больших родственных встречах, после окончания общего застолья и разъезда по домам (или отхода на ночлег у них в доме) прочих гостей, трое братьев запирались в отдельной комнате, где отец временно разрешал, по такому случаю, курить. И принимались вспоминать войну, обсуждать политику и спорить о Сталине и прочих делах...
В этот раз спор братьев был каким-то особенно острым. Анфиса почти ничего по существу сначала не слышала, но по каким-то особым интонациям в голосах споривших, особенно отца, она чувствовала, что спор идёт о чём-то очень и очень важном. И идёт настолько остро, что она такого раньше у них никогда и не помнила...
Анфиса не могла заснуть. Она все эти прошедшие сорок дней после смерти бабушки Раи как-то не могла придти в себя. Даже и школу, в которую недавно пошла, в 1-й класс, она воспринимала совершенно отстранённо, как сквозь какой-то сон. Будто и время стало каким-то другим. И в нём теперь была смерть.
А после этого «сорокадневного» поминовения, на котором она вместе со всеми своими взрослыми родственниками стоя выпила свою рюмочку виноградного соку, на неё нахлынуло столько разных мыслей, что спать - хотя была уже глубокая ночь - она совершенно не могла...
Спор отца со своими братьями, тем временем, как могла очень смутно расслышать чуткая Анфиса, становился всё острее и громче...
Она решила сходить в туалет. Точнее, она сказала себе, что ей надо сходить в туалет, но в действительности, она, в глубине души, просто очень хотела услышать, о чём у отца с братьями идёт такой страшный спор...
И Анфиса, осторожно проходя мимо, услышала, как отец - почти надрывно - кричал кому-то из братьев:
«...Да что ты мне без конца эти репрессии впариваешь? При чём тут Сталин? Еслинаша родная мать - накатала донос на нашего родного отца! И где и как он сгинул - мы до сих пор не знаем! И уже, наверное, не узнаем никогда!..