Сев осторожно на постели чуть-чуть повыше - он, почти всё так же, продолжал:
«Коммунизм - это, действительно, Красная Мечта! Красная Вера - и Красная Мечта...»
Герта, сначала немного тревожно взглянувшая на отца, добавила, с широкой улыбкой:
«И Красное Слово!..»
Отец (он уже, кажется, вполне овладел собой) тут просто расцвёл от ещё более широкой и лучащейся улыбки - и решительно и радостно подтвердил:
«Да, да, да!..»
И, говоря это, он от избытка внезапных радостных чувств - трижды, ритмически, ударил себя кулаком правой руки в ладонь левой (хотя и далеко не так живо и сильно, как когда-то раньше, на памяти у Анфисы).
И будто каких-то три радостных толчка - раздались в это же время где-то в самом сердце у Анфисы!..
Анфиса поняла, что сейчас у них, у всех троих - произошло какое-то радостное и очень важное открытие! Она ещё не совсем понимала смысла этого открытия - но оно уже какой-то живой и горячей радостью наполняло её всю извнутри...
Простенькая рифма пришла ей на ум - и она, в унисон общей весёлой радости, патетически продекламировала:
«Красное Слово - на всё готово!..»
И, вскочив во весь свой рост со своей табуретки, и выпрямившись, как в строю - она торжественно отдала правой рукой пионерскую честь - как её кукла-пионерка Зина Портнова (она же Афина Паллада).
Её табуретка не выдержала такого её резкого и стремительного скачка - и с шумом грохнулась позади неё на паркет...
Отец и Герта почти покатились от хохота...
А Анфиса, подняв свою табуретку, и вновь садясь на неё, выдала, продекламировав, новую рифму:
«Табуретка сказала: «МЕТКО!»...»
Отец, немного успокоившись, констатировал:
«Всё, будем обращать в Красную Веру всё человечество!..»
Анфиса спросила:
«А коммунизм - это религия?»
Герта, от удовольствия от такого вопроса, даже подняла голову к потолку и что-то, аж, почти промычала, с интонацией удивления и восторга от всей важности услышанной реплики, что-то вроде:
«М-м-м-м!..»
Отец, почти с той же интонацией, произнёс:
«От-лич-нейший вопрос!.. Конечно, коммунизм должен включать в себя всё: все науки, все философии, все виды искусства (поэзия, музыка, живопись, танец, да хоть кино), и, конечно, все религии со всем атеизмом вместе взятым. Весь - абсолютно весь - духовный опыт человечества! С самых первобытных времён! Как, собственно, и Ленин нам завещал: обогатить свою память знанием всех богатств человечества. Тогда коммунизм и будет подлинным космизмом.
Весь религиозно-атеистический процесс - весь духовно-исторический процесс - вообще надо воспринимать и рассматривать как единое, динамическое, диалектически развивающееся целое...»
Герта вставила, ткнув указательным пальцем куда-то в потолок:
«А большевизм - это ещё более крутая религия, чем просто коммунизм!..»
Отец согласился:
«Да, большевизм - это русский коммунизм! И ещё соратники Ленина называли протопопа Аввакума «первым большевиком»!..»
Герта спросила отца:
«А как бы ты определил религиозную концепцию большевизма?»
Отец вздохнул - как бы, чтобы набрать побольше воздуха для большого определения - и определил так:
«Большевизм - это настоящий титанический антропокосмизм! Это - культ дерзателя и творца Прометея и Прометеева Огня! Культ не только исторического - но космогонического творчества!..
Вот у нас постоянно поминается - больше всуе - высказывание марксистских классиков, что труд создал человека. Да, я согласен! Но уточню: ОГОНЬ СОЗДАЛ ЧЕЛОВЕКА! Именно работа с Огнём - сделала человека человеком! И продолжает делать! И продолжает раскрывать в человеке - его Прометееву природу!..
Больше того - я абсолютно уверен, что и речь человеческая появилась в результате этой работы человека с Огнём, в результате Откровения Огня!..»
Анфиса выдала третью внезапную рифму:
«Откровение Огня - научи всему меня!»
Отец внезапно помрачнел - и уже несколько тише произнёс:
«Огонь Апокалипсиса - он тоже будет учить. Но только для человечества уже может быть поздно...
Хотя - это ведь, как сказано, Новое Небо и Новая Земля, на которых обитает Правда!..»
Богом быть трудно. А не богом - лучше и вообще не быть.
Анфиса после смерти бабушки Раи, и после автомобильной аварии, случившейся с отцом, теперь не просто очень часто - а почти всё время думала о смерти (которую она уже ощущала как некое присутствие). И о том странном и загадочном, что она услышала из последнего разговора отца со своими братьями. И вообще - о смысле и сущности всего.