Погода стояла – просто чудо: начало августа, тепло, солнце ещё сильное, но не такое обжигающее, как в середине июня, живи и радуйся, так нет, эти придурки во главе с Кащеем начали какую-то войну. Но когда я глянул в сторону бани, моё благостное настроение нарушилось почти моментально – на полянке явно происходило что-то неладное. Посреди тропинки стояла Яга в своём самом ужасном обличье, уперев руки в бока и наклонив голову набок. Она не шевелилась, словно окаменевшая, при этом один глаз у неё оказался открыт так широко, что ещё чуть – и вывалится из орбиты, мало того, он шевелился, словно жил своей собственной жизнью! Я с опаской подошел ближе:
– Бабушка Вера, вы как себя чувствуете?
Мне ответило полное молчание, только выпяченный глаз Яги несколько раз повернулся туда-сюда по кругу, и при этом он смотрел не на меня, а вёл себя так, будто его дёргали за ниточки.
– Бабушка Вера, вам плохо? Или вас заколдовали?
Опять молчание, только к вращению глаза добавилось покручивание шеи – всё-таки не совсем окаменела! Пришлось подойти поближе и легонько потрясти её за плечо.
– Бабушка?
– Тьфу на тебя! – вышла из ступора Яга. – Надо же так напугать! Подкралси и схватил! Шкодник невкусненький!
– Извините, не хотел напугать, мне показалось, что вам плохо. Как вы себя чувствуете?
– Нешто не понятно, что я глаз вставляю?
– А он что, глаз в смысле, у вас вывалился?
– Ослеп, что ль? Вот, видишь?
Яга вновь наклонила голову, закрыла правый глаз, выпятила левый и снова начала им вращать.
– Бабушка Вера, может, вам какую-нибудь таблеточку принести? Или корвалольчику накапать?
– Издеваешься? – рассвирепела Яга. – Мне, великой народной целительнице и лечительнице, он всякую гадость предлагать вздумал! Таблеточку? Ещё раз тьфу на тебя!
– Так у вас же глаз вот так вот выпятился и крутится!
Даже попробовал повторить те движения, что делала баба Вера: склонил голову на правое плечо, максимально раскрыл левый глаз и стал им крутить.
– Я ж табе русским языком сказала! Глаз я вставляю. Непонятно?
– Нет, а зачем его вставлять, если он не вываливается?
– Во деревня! А ну-ка, клони шею сильней!
Огромные чёрные когти взяли мой череп в тиски, я покорно наклонил голову к правому плечу.
– Ниже! И глаз пяль, а другой закрой! Сильней таращи!
Яга взяла меня за волосы, надо сказать, они у меня за время пребывания в Заповедном лесу отросли, и потянула вниз.
– А таперь зыркай!
– Больно шею!
– Ишь, какой нежный! Шибче смотри! Глаз тяни что есть сил!
И тут сквозь муть и круги, которые поплыли у меня перед глазами от боли, я увидел дворец Кащея: парк, забор, по периметру которого через десять метров стояли вооружённые охранники. Я уже стал осваиваться: привыкать и присматриваться, как вдруг сильная боль вернула меня к действительности.
– Куды ты сам полез-то! – закричала баба Вера, приподнимая меня за волосы. – Я же табе сказала: глаз вставить, а не всю башку.
– Это вы так подсматриваете за противником? – спросил я, почёсывая затылок.
– Наконец-то доперло! Сам же вчера на энтом настоял! Вот и исполняю. А вообще, злая я на тебя. Так что иди-ка ты отседова, не мешайся. А то, не ровён час, прибью или заколдую!
– А почему это вы на меня злитесь? Всё ещё из-за ступы?
– Из-за пупы! – передразнила меня Яга. – Из-за кладенца я на тебя злюсь, можно подумать, сам не понимаешь.
– А в чём проблема-то, кладенец нашли, и он теперь у нас!
– Я табе что сказала, когда клубок путеводный давала? Чуть что обнаружишь, то сразу ко мне! А ты что вытворил? Пошёл сам, да и всё Василиске растрепал! Нет чтобы меня позвать. Я бы их всех там поганой метлой враз разогнала! И вот энтим ногтём их сейфишко вскрыла! У меня, почитай, только один шанс и имелся. Отобрать кладенец и вернуть себе честь поруганною. – Яга сделала театральную паузу и добавила: – А ты мине и энтого шансу лишил!
Я, без всякой задней мысли, машинально взял и поправил:
– Поруганная честь – это другое.
Яга от этих моих слов просто на месте подскочила:
– Ты на что это такое тут намекаешь, шмакодявец?
– Ой, извините, бабушка Вера, я оговорился!
– Да я сейчас не посмотрю на твоих заступничков! Давно на лопату и в печь не лазил? Я к нему как к родному, а он вон чего сабе позволяет!
Положение спасла Василиса: она позвала меня тихой речью.
– Ой, меня Василиса зовёт! – крикнул я, отбегая в сторону. – Это важно и срочно, попозже загляну поговорить.
Не оборачиваясь назад, кинулся по тропинке в сторону и выскочил в Лукоморье, только там перевел дух и ответил: