– Ничего, отобьёмся. Вон у бурятского князя воинов было больше пяти сотен и что? Покрошили наши их в капусту.
– Это тебе не туземцы! Это казаки всё же, они не будут дурой переть, – заволновался тут же Хмелёв.
– Так Петренко рассказывал, что князёк там нехилую стратегию аж удумал для взятия посёлка, – негромко ответил Пётр, чисто для проформы. Спорить с Хмелёвым ему уже не хотелось. И так ясно, что казаки – противник сложнее туземцев, их и численно намного больше.
Незаметно для людей, занятых разговорами да обустройством новичков, на острог опустилось тёмное покрывало ночи. Решили костров ночью не жечь, дабы не привлекать возможных врагов. На одинокой башенке угловой избы сидел Ким со снайперской винтовкой и обозревал окрестности островка в бинокль ночного видения, выделенный ему майором Сазоновым. В три часа ночи его должен сменить Карпинский, Ким нажал кнопочку подсветки механических часов. Удовлетворённо отметив без восьми три, он уже приготовился будить Петра, как с Ангары донёсся раскатистый шум пищального выстрела, а за ним ещё один и ещё.
– Ни хрена себе. Эй, вставайте! – крикнул Ким в чернеющее отверстие в полу башенки, чтобы разбудить спящих на чердаке людей. Тут же вскочило несколько казаков, Хмелёв застучал сапогами по лестнице.
– Что случилось, Сергий? – встревоженно спросил десятник. – Казачки?
Ответом стал ещё один выстрел пищали, бухнувший раскатами по речной глади. Послышался лязг металла и редкие вопли.
– Никак, сшибка идёт? Хрипунов, поди… но с кем?!
В бинокль решительно ничего не было видно, десятник с казаками выбежали во двор. А меж тем разгоравшаяся драка на Ангаре будоражила умы и щекотала нервы. Неожиданно раздался довольно ощутимый взрыв, не похожий на прежние выстрелы.
– Вроде порох… – негромко проговорил кто-то из казаков.
– А ну пойдём поближе к сече, – твёрдо произнёс Хмелёв, найдя во дворе Карпинского, – спускайте лодку!
Казаки проворно выпихнули на воду лодку, в которую помимо десятника с Карпинским загрузился Ким и казак, державший пищаль с тлеющим фитилём. Шум боя явно затихал. Лязга оружия уже не было слышно, лишь крики и шум воды раздавались по реке. Но вскоре и они стихли.
По Уде гребли как сумасшедшие, но на Ангару выходили медленно, чуть дыша, стараясь не плескать вёслами воду. Всё-таки хорошо, что устье Уды при впадении её в Ангару было основательно заросшим по берегам осокой и камышом. Сторожко пробираясь между прибрежной растительностью, лодка вышла в Ангару. Слева, уже вдалеке, Петру почудился бледный абрис паруса, державшийся, правда, лишь очень недолгое время, вскорости он пропал. Справа же, у самого берега, догорала небольшая ладья, сильно осевшая на правый бок, да мельтешили в багряном зареве огня силуэты людей, которые пытались хоть что-то спасти с горящего судна. Тишину, нарушаемую лишь вскриками людей да потрескиванием горящего дерева, разорвал взрыв, видимо, на ладье уже второй. Фигурки людей разметало – кто-то свалился в воду, кого-то отбросило в заросли осоки.
Карпинский отобрал у Кима «Филин», и тут же перед глазами зеленоватым маревом ночного видения встала картина ночного боя. За горящей ладьёй виднелось ещё три… нет, четыре ладьи или струга, те вроде поменьше горящего кораблика выглядят. Люди бегают по берегу, суетятся, вытаскивают из воды незадачливых товарищей. На берегу явно шла потасовка, причём между своими же, так как полукругом стояли казаки, даже не пытающиеся разнять дерущихся.
– Ух ты, дерутся даже!
– Дай-ко глянуть мне, – потребовал тихим голосом Хмелёв. Получив бинокль и приставив его к глазам, он присвистнул от увиденной картины. – Как чудно, зелено всё. Где дерутся-то?
Карпинский показал казаку примерное направление, и тот, увидев стычку, происходящую в отблесках горящей ладьи, вцепился туда взглядом.
– А казачки-то разругались совсем, – Хмелёв оторвался от бинокля, передал его Карпинскому и добавил: – Пора уходить к острогу.
– Оставим в камышах секрет для наблюдения, Афанасий?
– И то верно, с твоим… э-э, биноколем и оставим пару человек до утра.
Выбор пал на Кима и Коломейцева. С места боя ещё затемно ушло три струга хрипуновских казаков, оставив лишь один недалеко от горелого остова ладьи, поднимающегося из воды уродливыми головешками. Ночью со стоянки казаков доносились протяжные стоны, стихшие лишь к утру.
Едва солнце показалось из-за дальних гор, как к оставленным на левом берегу Уды в высокой прибрежной осоке наблюдателям подошли две лодки с енисейскими казаками и товарищами. В остроге оставили тунгуса и троих казаков, которым не здоровилось ещё с прибытия. Афанасий с Карпинским ночью договорись накрыть лагерь оставленных Хрипуновым своих бывших товарищей. Решили, что лучшего шанса для внезапной атаки на незадачливых искателей удачи, чем раннее утро, не придумаешь. Несколько человек шли правым берегом реки. У удинских казаков и морпехов имелось на шестнадцать человек восемь пищалей, три АКС да копья и сабли.