– Тогда зачем ты хочешь его создать? – брякнул Энви и испуганно зажал себе рот. Что если сейчас Костяной задумается и решит не возиться с камнем? Он же, получается, ничего от создания красной тинктуры не выигрывает!
– Меня интересует сам эксперимент. И раз уж речь зашла о щедрости: я не отдам его просто так.
А вот это уже похоже на правду. Другое дело, какую цену Кестер назначит за философский камень.
– Что ты хочешь за него? – гомункул пребывал в сильном волнении и не мог этого скрыть, как ни пытался унять дрожь в пальцах и лихорадочный блеск в глазах. Он и не думал, что так близко подойдёт к исполнению своей мечты. Ради того, чтобы её осуществить, Энви был готов на всё.
– Чтобы ты стал моим напарником, – заметив тень недовольства на лице гомункула, он тут же спросил: – Тебя что-то смущает?
– Огненный, – поморщился Энви. – Если я не вернусь, он устроит за мной охоту. Возможно и не найдёт, но рисковать мне бы не хотелось.
Кестер понимающе кивнул.
– Об этом можешь не волноваться. Стальной вернётся в Централ и доложит, что ты присоединился ко мне.
– Он уже знает о твоих планах?
– Пока нет. Кадди хочет выменять своего брата на Стального, так что вытащить его, как тебя, я не смогу. К тому же, — он поднял взгляд на насторожившегося Энви, — Эдвард не подходит для массовой резни.
– Чего ж ты его схватил тогда, а не дал уйти?
Взгляд Костяного выражал нечто, близкое к состраданию и сожалению.
– Кажется, переборщил я с пытками…
– Ты на что намекаешь? – мигом взвился Энви.
– Ни на что, – примирительно отозвался Кестер. – Стальной может смешать мне все карты, безопаснее, когда он под контролем.
– О, это он умеет, да…
– Тем более, упусти я его, это звучало бы подозрительно.
– Ты думаешь, что Элрик поднимет лапки вверх и будет покорно ждать, пока ты не выберешь удобный момент? Он точно как-нибудь выберется.
– Я бы не был так уверен.
– Он нашёл выход из желудка Глаттони, пусть и не без моей помощи, а тут какие-то кандалы, – презрительно фыркнул гомункул.
– Значит, буду пристальнее следить за ним, – Костяной встал со своего места и направился к выходу. – У тебя есть время до завтрашнего утра, чтобы отдохнуть.
– Замётано, – игриво отозвался гомункул.
Остановившись в дверях, Кестер обернулся через плечо.
– Надеюсь, ты не думаешь, что сможешь обмануть меня и сбежать с камнем?
Энви мгновенно подобрался, сжался в тугую, готовую вот-вот распрямиться, пружину.
– Это всего лишь предупреждение, – попытался смягчить свои слова Костяной. – Отдыхай.
Перевернувшись на спину, гомункул уставился в потолок. Ощущать под собой что-то кроме пронизывающего каменного холода было настолько непривычно, что скоро он сполз на цветастый ковёр, на котором замысловато сплетались линии разных цветов и толщины.
Время пролетело так быстро, что Энви даже удивился, когда вернулся Кестер.
– Как-то ты рано, – заметил гомункул, поднимаясь.
– Разве? – Костяной посмотрел на него с каким-то странным выражением. – Целая ночь прошла.
Они словно блуждали по громадной копии этого ковра, только если там Энви водил пальцем по линиям, то здесь шёл по ним. Гомункул пытался запомнить маршрут, но после десятка поворотов сбился и бросил это неблагодарное занятие.
– Долго ещё?
– Какой ты нетерпеливый.
– Мне уже давно не терпится размяться, – вытянув вверх руки, Энви с хрустом потянулся. – Хм. Тут холодно, а на стенах плесень. Насколько мы глубоко под землёй?
– На несколько этажей, – алхимик остановился у невзрачной двери. – А вот и место назначения. Только не срывайся на них сразу.
– Я и не собирался, – оскорбился гомункул, осторожно спускаясь по щербатой лестнице к Кестеру. Бросаться на толпу, тем более, когда у тебя нет перед ней особого преимущества, не стал бы даже он.
В просторном каменном зале их уже ждали – Энви сходу насчитал под два десятка человек в серых плащах и закрыл лицо рукой, чтобы его не выдала широкая бешеная улыбка. Среди них он знал лишь двоих, а остальных ненавидел заочно, уже за то, что принадлежали к этой поганой группировке.
Кадди расценил его жест по-своему.
– Ты перестарался, Костяной, – с осуждением произнёс он, сведя к переносице широкие брови.
– Это делу не помешает.
Алхимик и гомункул прошли в самый центр, миновав почтительно расступившихся людей. Кадди подался вперёд, выпучив глаза больше обычного, отчего напомнил Энви выброшенную на берег рыбу: наверняка был в том же возбуждённом состоянии, что и гомункул перед этим. Остальные выглядели не лучше, причём если кто посолиднее ещё держал себя в руках, то оказавшийся позади молодняк заинтересованно вытягивал шеи, активно перешёптывался и посмеивался.
Глянув под ноги, Энви заметил тонкие аккуратные линии круга преобразования, и про себя одобрительно хмыкнул.
– Господа, – губы Костяного тронула привычная, пугающая усмешка, – сегодня вы станете свидетелям чуда, нового витка эволюции… – на этих словах гомункул вздрогнул. Знакомая фраза, въевшаяся в подкорку. Расхожая фраза, имеющая особенное значение только для него. Ироничная уже потому, что сами «новые витки эволюции» неосознанно тянулись к слабым, уязвимым, глупым и таким удивительным людям.
Костяной плавно повёл руками, соединяя их в молитвенном жесте. Присев, он легко коснулся руками начерченного круга преобразования, и линии под его пальцами вспыхнули, как по команде. Вокруг раздавались удивлённо-радостные, одобрительные, восхищённые возгласы.
В следующий миг они переросли в крики боли.
Зал превратился в нутро адского существа, ощетинился крупными каменными шипами, которые летели отовсюду, наполнился шумом, паникой, стонами и удушающим запахом свежей крови. Энви тоже едва не досталось: над самой головой пролетели два снаряда, так что на всякий случай он пригнулся. Из этого положения он умудрился рассмотреть на стенах дополнительные маленькие круги, созданные метательными ножами.
«Так вот оно что, Костяной, оказывается, знаком с восточной алхимией. Теперь понятно, как ты кости сращиваешь».
– Четверть, – с тихим сожалением произнёс Костяной, когда дождь из смертоносных шипов прекратился. – Кадди жив.
Энви не сразу его увидел: перед глазами мельтешили до одури напуганные люди, запинаясь о своих же. В отличие от них, Кадди не растерялся и с ходу придумал, как спастись: он крепко держал за плечи того самого юношу, чей вид когда-то вызвал у гомункула отвращение – из него торчало около десятка шипов.
– Костяной, – прорычал глава Крита, отбросив не нужный более труп в сторону. Энви ожидал привычные разборки в стиле «Как ты мог меня предать», но ничего подобного не произошло: не тратя время на болтовню, главарь Крита выхватил пистолет и с каменным выражением лица выстрелил. Разумеется, не попал: Кестер закрылся вздыбившейся плитой, для которой пули были словно горох, а Энви спешно отскочил от них, предоставив алхимику самому разбираться с Кадди.
Его задача – не дать никому выйти отсюда, и Энви был совсем не прочь её выполнить. Выдернув из подвернувшегося трупа каменное подобие стрелы, гомункул размахнулся и швырнул её в типа, который вот-вот мог сбежать. Попал немного ниже, чем хотел, однако нужного эффекта достиг: человек с не по возрасту седыми волосами взмахнул руками, завалился вперёд и беспомощно растянулся на полу. Он силился пошевелить непослушными ногами, ещё не понимая, что больше не сможет встать: Энви перебил ему позвоночник. Ухмыльнувшись, гомункул обвёл остальных горящим в азарте взглядом. Не так-то много хотят убежать, примерно половина, тем временем как другая решила помочь своему боссу в расправе над предателем-алхимиком. Идиоты. Ишвариты, помнится, вели себя также, но они хотя бы не знали поначалу, что такое государственные алхимики, в отличие от членов Крита.