– В чём дело? – Энви натянуто улыбнулся, сузив глаза до ничего не выражающих щёлочек. Дать типу в морду настолько хотелось, что если бы не осознание возможного преимущества хамелеоноподобного, он бы уже кинулся.
– Ты парень или девка, я не пойму? – наклонив голову набок, спросил незнакомец. Ну, точно химера, даже повадки, как у ящерицы.
– Тебе какое дело? – улыбка стала ещё натянутей, как и голос.
– Действительно, – хмыкнул парень, многозначительно вскинув бровь. – Ты ж типа ночной мотылёк, да?
– А? – гомункул удивлённо моргнул, не понимая, зачем этот тип приплёл какого-то мотылька. Дошло до него, когда кто-то из оставшейся сидеть компании «химеры» несколько раз хохотнул. С трудом сохраняя относительно вежливый тон, Энви произнёс: – Нет, я не из них, так что освободи меня от своего присутствия, будь добр.
Грубое веселье на хамелеоньей морде сменила гримаса крайнего раздражения.
– Ещё позарывайся мне тут, – резко наклонившись, прошипел ему в лицо надоедливый тип. В круглых водянистых глазах билась такая злоба, что Энви стало страшно. Нарвался. На такого же почти, как и он сам, только среди людей. От Элрика толку сейчас мало, вон, опять в прострации сидит, а самому от компании Хамелеона не отбиться.
Подцепив длинными пальцами одну из прядей, парень довольно ощутимо дёрнул её на себя. Энви весь поджался, не зная, чего в нём больше – страха или кипящей злости.
– Вау, не парик, – Хамелеон удивлённо вскинул тонкие, почти незаметные брови. Сильно сжав его плечо, парень наклонился и с придыханием прошептал на ухо: – Пойдём-ка выйдем. Со мной будет веселее, чем с этим унылым задохликом.
Скрипучий, неприятный голос – именно такой был бы у хамелеона, умей он разговаривать.
Гомункул остолбенел. Ему очень хотелось скинуть руку со своего плеча, но в схвативших его тонких цепких пальцах ощущалась такая сила, что он боялся даже пошевелиться – не ровен час Хамелеон взбесится и что-нибудь ему сломает.
– Испугался? – чужая ладонь взъерошила ему волосы, но гомункул ощущал, что в любую секунду незнакомец может намотать их на кулак. – Что ж ты так дрожишь, я не собираюсь тебя убивать… Пока что.
Пальцы сжали его плечо чуть сильнее. Энви в панике взглянул на Стального, и ему стало страшно вдвойне: алхимик сидел так, будто его происходящее вообще не касалось. Впрочем, ему-то что? О нём речи вообще не шло.
Гомункул зажмурился.
Похожие на паутину пальцы вдруг слетели с его плеча с поразительной лёгкостью. Не понимая, с чего вдруг Хамелеон оставил его в покое, Энви осмелился развернуться. За спиной никого не было, но рано гомункул обрадовался: «химера» стоял уже рядом со Стальным, облокотившись на спинку его стула. Удлинённое лицо Хамелеона выражало лёгкое замешательство, смешанном с огоньком любопытства.
– Малыш, тебе что-то не нравится?
– Ты мне мешаешь отдыхать, – тихо сказал Элрик, подняв глаза на хама, глядевшего на него сверху вниз с раздражающей ухмылочкой. Хамелеон резко изменился в лице, пугливо втянул голову в плечи и попятился, бормоча под нос неразборчивые фразы, отдалённо похожие на извинения.
– Истина побери, какая мерзость, – гомункула всего передёрнуло.
– Мерзость, – согласился алхимик, возвращаясь к недоеденному пирожному.
Энви кашлянул.
– Что ты сделал, что он так быстро смотался?
– М? Не знаю. Я предполагал, что придётся объяснять немного по-другому.
Гомункул смерил его озадаченным взглядом. Так-то Стальной не выглядит угрожающе, что же Хамелеона так напугало? Понял он, когда сам привстал и пригляделся ещё раз.
– А-а, он понял, что ты – государственный алхимик, – Энви кивнул на выступавшие из кармана серебряные часы. – Вот и не стал лезть в драку. А вот от меня от так просто не отвертится, — на миг гомункул кровожадно ухмыльнулся, сузив сверкнувшие глаза до узких щёлок.
– Энви, необязательно убивать каждого, кто тебя задел.
– Задел?! — оскорблённо зашипел он. – Да он нарывался! Ты же слышал, как этот конь ржал надо мной и что собирался сделать! Я ему это припо-омню, — зловеще приговаривал Энви, размазывая остатки мороженого по стенкам чаши ложкой.
– Равноценный обмен применим не только к алхимии, так что успокойся.
– Меня успокоит только смерть этой жалкой букашки, – процедил он.
– Ты же сам говорил, что тебе нельзя убивать.
– Так я про тебя, ты совсем другое дело! А этого придурка я ещё заставлю ответить…
Звук удара отвлёк гомункула от размышлений о кровавой мести. Развернувшись, он увидел своего нового врага в жалком положении: парень пытался подняться и потряхивал головой — по ней, похоже, и врезали, причём так, что потерял ориентацию в пространстве. Над ним возвышался не производивший сильного впечатления ровесник, чьё лицо искажала гримаса бешенства. Казалось, он голыми руками готов разорвать обидчика, наплевав на то, что станет с ним самим.
– Ха, ты только посмотри! – опершись на спинку стула, Энви приготовился наблюдать. Зрелище не заставило себя ждать: Хамелеон кое-как поднялся и нанёс ответный удар, которым свалил противника на пол. Они сцепились и стали кататься то в одну сторону, то в другую, пугая особо нервных и заводя всё прибывавших зрителей.
– Пошли отсюда, – алхимик отодвинул тарелку с остатками пирожного и поднялся.
– Издеваешься? – возмутился Энви. – Хочу посмотреть, как ему морду начистят!
— Нечего здесь смотреть, их сейчас разнимут и вышвырнут на улицу.
Тяжело вздохнув, гомункул проследовал за ним: не хотелось признавать, но Стальной прав, насмотреться он не успеет. Жаль немного, этот тип испортил ему настроение в День Выздоровления, за что должен был ответить.
Когда они уже направлялись обратно, Энви не удержался и обернулся. Как раз вовремя, чтобы заметить, как Хамелеона вытаскивают из ресторана, а затем силком запихивают в чёрную машину. Запустив ложку в банановый шарик, гомункул довольно зажмурился. Приятно, когда кто-то получает по заслугам, даже если ты не приложил к этому руку.
***
Лето вступало в свои права: солнце грело всё сильнее, выходить на улицу хотелось всё меньше. Зато Стальной понемногу оживал: стал выдавать больше, чем несколько фраз за весь разговор, и даже иногда сам заговаривал, пусть и по пустячному поводу, а обмороки так вовсе прекратились. Энви сам стал спокойнее и не вздрагивал от каждого шороха, а осознание того, что за ним следят и наверняка докладывают о каждом действии Мустангу, стало настолько привычным, что он уже не видел в этом чего-то ужасного. Пускай следят, сколько влезет, раз их это успокаивает.
Жизнь шла своим чередом: редкие перебранки и разговоры со Стальным, война с нахальным котом, который повадился метить стену их дома, вынужденное ничегонеделание днём, переходящее в оживление ближе к вечеру…
Но однажды налаженный механизм дал сбой.
Утро началось как обычно: с уже поспевшей клубники, к которой он с недавнего времени пристрастился. Набрав целую тарелку, гомункул неторопливо наслаждался лакомством, искоса поглядывая на Стального, который углубился в чтение книги из восстановленной библиотеки.
А потом зазвенел телефон. Вроде бы ничего такого, но Энви сразу насторожился, хотя не знал ещё, кто звонит. Он проводил взглядом отложившего книгу алхимика, силясь унять странное предчувствие.
Позвонить мог кто угодно и по какому угодно поводу, правда же?
– Собирайся, нас ждёт Мустанг, – бросил вернувшийся через минуту Эдвард.
– Так и ид… Нас? – поднесённая ко рту клубника выпала у гомункула из руки и покатилась по простыне. – П-подожди, я ему зачем? – испуганно спросил Энви. Он не делал ничего, что могло бы спровоцировать Огненного. Не пытался сбежать, не пытался напасть на Стального. Что Мустанга не устраивает?!