И лучше всего, чтобы мать никогда не узнала, как Сэм Хедли и Рафферти Слейтер, работники с ранчо Кэтлинов, загнали ее в угол в платной конюшне в Колли и напугали до смерти, лапая своими грязными ручищами, пока кто-то не вступился за нее. Или что она с тех пор не выезжала в город без своего кольта и не собиралась расставаться с ним, несмотря на насмешливые взгляды мирных жителей Колли.
Ну и конечно же, Касси не собиралась писать о том, что отец отсутствует уже несколько недель и задержится еще дней на двадцать, потому что новый призовой бык лягнул его так, что сломал отцу два ребра. Достаточно будет написать так:
«Это действительно милые семьи, но если уж они кого-нибудь невзлюбят, то от них больше неприятностей, чем от занозы в заднице...»
Она подумала, не вычеркнуть ли «занозу в заднице», но потом решила оставить, пусть мама немного посмеется. Касси и сама бы посмеялась, но у нее осталось всего три недели, чтобы все здесь уладить самой. Она знала точно, как поступит отец, когда вернется. Он просто бросит ранчо, которое построил десять лет назад, и переедет в другое место. Ведь он занимался скотоводством не для того, чтобы заработать себе на жизнь, а просто для удовольствия. Он был выходцем из одной из богатейших семей Коннектикута. Но если так случится, Касси никогда себе этого не простит.
«Поскольку они даже не захотели слушать мои извинения, мне пришлось прибегнуть к чужой помощи. Это единственное, что мне оставалось. Я послала за одним человеком — он друг дедушки Кимбэла. Его здесь называют Миротворцем. У меня нет ни малейших сомнений, что он в первый же день уладит все ссоры и противоречия, так что я с нетерпением жду его приезда...»
На самом деле она ожидала его приезда вот уже несколько недель и уже начала волноваться, что он задерживается. Ведь это была ее последняя надежда. Наверное, стоит послать ему еще одну телеграмму, когда она поедет в город, чтобы отправить письмо матери.
«Ну вот, теперь ты знаешь, почему я так долго тебе не писала. Мне ужасно не хотелось признаваться, что, несмотря на все обещания, я снова влезла не в свое дело. Я напишу тебе, как только все это закончится и папины соседи снова будут ненавидеть только друг друга и никого более...»
Прикусив губу, Касси посмотрела на лист бумаги и нахмурила лоб. Теперь самое трудное — как убедить маму, чтобы та не примчалась сюда сломя голову спасать «свою крошку» от очередной неприятности, в которую та сама влезла. Здесь поможет только хитрость. Она сама пригласит мать сюда.
«Я понимаю, это просто преувеличение, что ты прибудешь сюда с целой армией, но ты можешь приехать когда угодно, если не боишься путешествовать посреди зимы. Думаю, папа не станет возражать, если ты нанесешь нам визит. Разумеется, к твоему приезду все неприятности уже закончатся, так что папе будет не совсем понятна цель твоего приезда. Не думаю, однако, что он решит, что ты приехала помириться с ним».
На этом Касси решила закончить свое письмо. Она хорошо знала свою мать и не сомневалась, что, прочитав последнюю фразу, Кэтрин Стюарт, скорее всего, разорвет письмо на мелкие кусочки и швырнет в огонь. Касси даже знала, что она при этом скажет. «Помириться с этим бессовестным гулякой? Через мой труп! Можешь так ему и передать!»
Насколько Касси себя помнила, она постоянно что-то передавала то матери, то отцу. Интересно, если рядом с ними не будет никого, через кого они могли бы общаться, нарушат ли они свое обещание — заговорят ли друг с другом? Нет. В любом случае один из них — кому это в данный момент больше нужно — станет искать посредника.
Касси отодвинулась от стола и, потянувшись, посмотрела на Марабелль.
— По крайней мере, одной заботой меньше, — сказала она своей любимице. — Если Миротворец уладит все разногласия и споры, мы останемся здесь до весны, как и собирались.
Она возлагала все свои надежды на друга дедушки и имела для этого все основания. Однажды в ее присутствии он двумя словами успокоил не помнящего себя от ярости человека, и через пару минут тот уже весело смеялся. Он обладал поразительным талантом улаживать споры. Но здесь ему понадобятся все его способности, чтобы утихомирить вражду, которую она возбудила.