– Разве Аспида возможно любить. – вслух произнесла Мари свои мысли. – Современные нравы отвратительны. Не понимаю тех матерей, которые бросают своих детей, отдают их в приюты, затем являются, минуя десятки лет и начинают качать права, дескать, я тебя родила, значит, ты мне по гроб жизни обязан служить. О, я бы им прочитала лекцию, начав с такой истины. – она приняла серьезный вид. – Родители, если вы хотите чтобы ваш ребенок достиг благ и высот, вознесся до пика совершенства, то начните с самих себя, сами заслужите почет, достаток, университетское образование, славу, и только после, своим примером требуйте от детей стремление ко всему этому. А если вы безграмотны в жизни, то и создаются такие подкидыши. Вы, конечно, можете оправдать слабую неразумную мамашу, сказав – у нее трудная жизненная ситуация, но не забывайте что она человек, а значит, может всё что угодно, да и вообще, чтобы не было проблем, дети должны зачинаться в законном браке. Так я всегда думала, и знала, что мои дети не будут мною кичиться. Я имею хороший жизненный диплом, значит и мои дети, будут куда лучше меня.
– Будьте совершены, как Отец ваш совершен – так гласит Священное писание.
– Может быть. Я не читала. – заявила Мари.
“Не познала книгу книг, и считает себя образованной, какая выдумщица, и вертихвостка” – подумала Рита и мысленно усмехнулась – “Или не хочет сознаться в том, дабы не выглядеть религиозной, ведь это сейчас так немодно”.
– Ты права, современные люди плохо оценивают свои силы. Точно также неуместно располагать крохотным желудком и набивать его съестным до боли и тошноты. Нужно чувствовать уместность, испытывать уместно чувство любви. Только тогда возможно рождение ребенка, чтобы затем перейти ему в объятья нежной матери. Но ты, Мари, всё же, слишком сурово осуждаешь матерей, а что если у них нет средств на жизнь, нет мужа, или она недееспособна, что прикажешь ей делать, для такого созданы казенные дома. Женщине трудно устроиться на работу, тем более с новорожденным ребенком на руках, без поддержки легко отчаяться. – говорила Рита.
– Сильная женщина всегда найдет выход, ведь можно попросить помощь у государства, или отыскать достойного мужа, нужно стучаться в двери, а не оставлять пред решетчатыми преградами всевозможных подкидышей. Вспомни рассказ Лютера, о плаче под колесом кареты, это, по-твоему, также необходимость? Это благородно? – строго произнесла баронесса.
– Посмотри на меня, Мари. Разве я в таком состоянии могу бороться за свое счастье, нет, ты сейчас говорила о здоровых женщинах, а изможденным слугам своей судьбы не нужны лишние трудности. А насчет Аспида. Это лишено всякого человеколюбия. Это чудовищно. – укоризненно произнесла сестра. – Однако и этому есть оправдание.
– Да неужели. – усмехнулась баронесса.
А Рита, невзирая на ее утомительные укоры, продолжила защищать матерей, ведь в эти часы та испытывала некую обоюдную связь, ощущала тяжесть бремени женской доли, сострадала их страданиям, ибо самолично недавно прониклась той неповторимой глубиной переживаний. Она начала объяснять так.
– Мать Аспида, насколько бы она не была беспутной, она знала, что это карета богатого человека, судя по гербу, и знала, что сей коляска определенно понесется в достопочтенный дом, предполагала что барон, скорее всего, сжалится над ребенком, примкнет новорожденного в свои слуги, отдав нянькам, каких проживает на усадьбе превеликое множество. Ваши кухарки сплошь незамужние особы, потому с надуманным неистраченным чувством материнства, не откажутся кормить подкидыша и всячески поощрять его своим вниманием. В общем, она поступила мудро, сделала всё возможное, чтобы ее сын рос в благополучии.
– А мне кажется, она просто-напросто хотела лишить Аспида жизни, причем таким жестоким образом. И все обвинения впоследствии пали бы на Лютера. Невиновный понес бы незаслуженное наказание.
– Это уже в прошлом. – отмахнулась Рита. – Всё обошлось. И если его мать явится к вам, то не препятствуйте ее чувствам, прошу, ради меня. Не делайте сердце мальчика еще более хладным, чем оно есть. Ведь каждый рожден для радости, продолжительной или мимолетной. – на этих словах сестра баронессы явно подустала и притомилась, подобно спящим деткам возле нее, смежая веки она попрощалась с Мари желая доброго дня. Та в свою очередь последовала примеру мужа, удалилась в свои покои с поспешностью утоленной дикой серны.