— Даже несмотря на то что прочно осели в Уимблдоне или Хорнси и вполне могут признаться, подобно Роберту Бернсу: «В юго-западном почтовом округе мое сердце, доныне я там»?
— Если угодно, можешь считать и так, — прорычал приятель.
— С твоего позволения, — с радостью согласился я. — Видишь ли, таким нехитрым способом нам, людям с ограниченным достатком, легче сводить концы с концами.
Как бы там ни было, авторы современных романов старательно избегают скользких ситуаций и сомнительных поворотов сюжета. Персонажи, все до единого, населяют пятачок между Бонд-стрит и Гайд-парком. Что и говорить, в реальных условиях всей этой толпе пришлось бы нелегко: местечко тесновато. Правда, год или два назад вышел в свет довольно успешный роман, героиня которого проживала в Онслоу-Гарденс. По этому поводу один именитый критик выжал из себя следующий глубокомысленный пассаж: «Еще немного, и книга внесла бы серьезный вклад в английскую литературу». Я не поленился проконсультироваться с извозчиками, которых так много на Гайд-парк-Корнер, и выяснил, что несколько расплывчатое понятие «еще немного» в конкретном выражении насчитывает ни много ни мало одну тысячу сто ярдов.
Когда переполняющие современные романы аристократы и мелкопоместные дворяне покидают душный Лондон, уезжают они вовсе не в провинцию. Фи, как вульгарно! Путь лежит прямиком в какое-нибудь старинное родовое поместье с пышным названием, например «Барчестерские башни», иными словами, «в милый уголок на севере». Читателю остается предположить, что фамильные угодья парят в воздухе.
В каждом социальном кругу неизбежно найдутся беспокойные души, безудержно рвущиеся ввысь. Даже среди рабочего класса можно встретить утонченных, отмеченных врожденным благородством персон, которым ткацкий станок и плуг кажутся орудиями низменными и недостойными. Нежные души тянутся к изысканной и элегантной обстановке комнаты для слуг. Таким образом, на Граб-стрит всегда найдется чванливый автор, чей темперамент подтолкнет к почтительному наблюдению за богатыми и благополучными. Ручеек романов из жизни высшего класса никогда не иссякнет; проблема, однако, заключается в том, что в наши дни публика требует, чтобы все до единой истории происходили на верхней ступеньке социальной лестницы. Старина Робин Грей обязан стать сэром Робином Греем, миллионером из Южной Африки. Ну а бедняге Джеми ничего не остается, как перевоплотиться в сына старого графа, в ином случае баллада просто никого не заинтересует. Современному сочинителю детских стишков придется писать о маленьком лорде Джеке и юной леди Джилл. Прекрасно воспитанным аристократическим отпрыскам предстоит чинно разгуливать по живописным холмам бескрайних старинных поместий. Больше того, мальчик и девочка непременно должны держать серебряный прутик, на котором обязана висеть изысканно расписанная севрская ваза с источающим тонкий аромат изящным букетом роз.
Я покупаю журнал за четыре с половиной пенса и погружаюсь в чтение. Героиня слезливой истории — молодая герцогиня. Муж ее подвержен пороку азарта, причем играет не по мелочи, а на тысячефунтовые купюры. В результате семья вынуждена поселиться в бельэтаже отеля «Карлтон». В роли злодея выступает русский князь. Воспитанный в старых традициях баронет не в состоянии угнаться за стремительно летящим временем. Какая уважающая себя героиня покинет мужа и бросит детей ради греха и ничтожных пяти тысяч фунтов в год?! Дамам прошлого — дочери священника или молодой талантливой художнице — действительно следовало бы опасаться искушения. Ну а наша современница никогда не падет ниже уровня кабинета министров.
Обратимся к менее претенциозному изданию — тому самому еженедельнику, который моя супруга считает наиболее авторитетным экспертом в вопросе фасонов блузок. На его страницах я обнаружил нечто, в прежние времена попадавшее под определение фарса. Теперь подобное произведение носит название салонной комедии и снабжено внушительной припиской «все права защищены». В перечень действующих лиц включены следующие персонажи: граф Дэнбери, маркиз Роттенборо (с богатым прошлым) и американская наследница — персонаж, который в наши дни заменяет любителям незамысловатых развлечений некогда привычную «Розу, дочку мельника».
Иногда доводится спрашивать себя, уж не повинны ли в нынешних литературных вкусах Карлайл с Теннисоном? Действительно, Карлайл твердо внушил читателям, что внимания достойны лишь биографии великих людей, а Теннисон убедительно призывал «любить тех, кто выше». Потому-то литература, вечно стремящаяся к вершине, проходит мимо простой Ромолы и спешит навстречу леди Понсонби де Томпкинс; если бы какого-нибудь современного критика угораздило родиться раньше времени, то провинциальный роман Шарлотты Бронте он окрестил бы не иначе, как «историей из жизни высшего общества».