Светка встала с кресла и, не пожелав родным спокойной ночи, вышла из комнаты, громко хлопнув дверью.
На утро ее ждал настоящий кошмар. Родители выглядели побитыми бобиками. Их бледные лица были мятыми, как джинсы под коленками.
– Э—э, Светик, – начала мямлить мама, – скажи, пожалуйста, а Байден умеет говорить по-русски?
Светка удивленно пожала плечами.
– Нет, наверное. На вид он вроде бы ничего, хотя, может, и тупой, как мой Выдрин. Кто его знает? Мы с ним вместе на дискотеку не ходили.
– Понимаешь, доча, как-то торжественно и немного скованно начал отец, – нам сегодня с твоей мамой, – он покосился на мать и, дождавшись ее кивка, продолжил, – один и тот же сон приснился. Синхронно, понимаешь? Слово в слово – одно и то же. Будто бы принимает он нас в своем Овальном кабинете в Белом Доме, угощает пепси-колой со льдом и подробно рассказывает о причинах санкций против России. Представляешь, Россию обвиняет, дескать, она – главная причина мирового дисбаланса. И опять же, морда его заокеанская, циферками так и шпарит, так и шпарит. Причем ладно бы наизусть знал! Так нет же, по написанному читает. А мы с твоей мамой как два придурка сидим и киваем: ез, ез, ез, ез. А я даже этого слова толком не знаю, я ведь в школе французский учил.
– В школе ты немецкий учил, – вмешалась мама. – Мы с тобой вообще-то за одной партой сидели.
– Да какая разница: французский, немецкий, марсианский! – вспылил отец. Главное, что все мы понимали друг друга, потому что говорили на одном языке.
Светка тяжело вздохнула и, словно делая внушение своим пятиклассникам, сказала:
– Вы бы не наедались на ночь, да сериалов своих бесконечных не смотрели, глядишь, и спали бы нормально.
– Сериалы говоришь, – почему-то вдруг перешел на шепот отец, – а это ты видела?! – и он протянул дочери несколько страниц, исписанных его корявым почерком.
На листках из школьной тетрадки было написано множество цифр, сопровождавшихся словосочетаниями, которыми, вероятно, российские сантехники оперируют не часто: линия тренда, контокоррент, факторинг, овердрафт, лизинг, опционы, фьючерсы, свопы…
– Полный форфейтинг, – прокомментировал отец попытки дочери разобраться в его писанине.
– И что все это значит? – туповато посмотрела на отца Светка.
– Ничего! – вдруг перейдя почему-то на фальцет, разозлился отец. – Я из этих слов только слово «линия» и знаю. Но даже не это главное. Ты посмотри, что мать написала. Мы с ней, как проснулись и выяснили, что нам приснилось одно и тоже, сразу написали все, что запомнили, на бумаге. Друг к другу не подглядывали! – один в один получилось!!
В подтверждение его слов мама протянула свои листы дочери. Сомнений не было: тексты совпадали полностью. Правда, у матери ошибок было поменьше, и почерк был по-женски аккуратный, а так – один к одному.
– Ну, вы даете, вундеркинды, – восхитилась Светка. – В «Минуту славы» напишите – вас обязательно покажут. Выиграете пару миллионов, лекарств от своих глюков накупите и все будет хорошо.
– Спасибо, доченька, за понимание, – поджала губы мама.
– Мы, Светлана, собственно, даже не об этом беспокоимся, – с еще большей торжественностью в голосе сказал отец. Мы тут припомнили кое-что. Странное дело получается. В последнее время все, о чем ты говоришь вечером перед сном, сбывается.
– И, заметь, – встряла в разговор мама, – все это началось после того как ты… ну, как бы это выразиться точнее…
– Дверью по башке получила, – поточнее выразился отец.
– А ваш последний сериал, часом, не про фантастику будет? – поинтересовалась Светка.
– Да не смотрим мы никаких сериалов в последнее время! – разобиделся отец. – Мы, это, больше на всякие там развлекательные шоу переключились. «Пляски на льду» там всякие.
Светка с интересом посмотрела на мать, вздохнула и мысленно сплюнула:
– Эрудиция, как у моих пятиклассниц, – с тоской прикинула она…
Глава 2. Гагарин, я вас любила!
День прошел как обычно. Светлана Михайловна добросовестно отбарабанила пять уроков, замучавшись рассказывать о Трое, Троянском коне и Гомере, поведавшем обо всем этом. К концу пятого урока ей стало немного тоскливо от повторения своим лоботрясам одних и тех же заученных фраз. Она вела урок, словно джип по глубокой колее. Ее мысли крутились, как колеса, становясь привычными словами, а в сознании вдруг параллельно стали возникать совершенно другие сюжеты. Вот она рядом с Генрихом Шлиманом. Генрих почти без акцента говорит ей: