Она рассказала мужу об инциденте в магазинчике. Он покивал головой и заметил, что в глубине души деревенские люди не плохие, просто они грубоватые, как и большинство людей, выросших не в городе, а потом он ее поцеловал, в них вспыхнуло желание, и они занялись любовью прямо в сарае, среди гор стружек и опилок, боясь, что в любую минуту их могут обнаружить резвившиеся в саду дети.
Следующее столкновение произошло примерно два месяца спустя. Оно было более решительным. У дверей булочной одна пожилая пара окликнула ее и поинтересовалась, откуда у нее темные курчавые волосы, черные глаза и смуглая кожа. Она ответила с заискивающей улыбкой, что родом из Средиземноморья, не уточняя, на каком именно берегу жила ее семья. И тут же убежала, до смерти испугавшись их пристального взгляда и хищного оскала.
На следующий день дети вернулись из школы в слезах, в порванной одежде, с распухшими лицами, на руках и ногах – сплошные синяки. Они рассказали, что около заросших кустами ежевики развалин, которые местные упорно называют замком, на них напала сидевшая в засаде ватага ребят. Они били их кулаками, палками, камнями, среди них были даже их бывшие друзья и двадцатилетние парни и девчонки. Их обзывали выродками, орали, что они будут вечно жариться в аду, как сардельки, угрожали обрезать яйца мальчикам и изнасиловать девочку, они достали ножи, самые настоящие, и попробовали сорвать с них одежду.
«Мы стали бросать в них камни, сумели вырваться и понеслись со всех ног домой…»
Сжав челюсти и помрачнев, отец решительно заявил, что дети больше не вернутся в школу, что их мать, работавшая раньше в школе, сможет обучить их основным предметам и что лучше исчезнуть из поля зрения деревенских, пока все не успокоится. Дрожащим от гнева голосом мать возразила, что они не станут прятаться в норе, как крысы, из-за горстки хулиганов, что им придется выйти из норы, хотя бы за покупками, что они не должны подчиняться этим низким типам и опускать руки.
– Это война, – прошептал отец ласково. – Война, понимаешь?
Нет, нет, тысячу раз нет. Она не понимает, почему обижают ее детей, почему какая-то горстка неотесанных и глупых провинциалов может навязывать свои законы в деревне, где живут две тысячи жителей.
– Неотесанны и глупы не только эти подростки. Таков закон, такова вся страна, – сказал он, не повышая голоса. – Все они страдают и ищут козла отпущения.
– Лучше бы мы остались в городе.
– И дожидались, пока за тобой придут подручные легионеров?
Она отвернулась и ушла в помещение для стирки, чтобы никто не увидел ее слез. А через некоторое время вернулась с покрасневшими глазами, через силу улыбаясь, прекрасная и сильная в своем смятении. Промыв ссадины и ранки детям, она протянула им бутерброды с маслом, положив сверху по четыре дольки черного шоколада вместо полагающихся двух. Попросив детей перекусить в саду, она села напротив мужа.