Мы попрощались, и Виталик первым вышел из кафе. Переждав пару минут, вышел и я, сел в машину и поехал к Сазонову.
Изложив все соображения по поводу своей версии, я вопросительно посмотрел на Михаила Логиновича. Он долго молчал, потом, к моему удивлению, сказал:
— Спасибо, Батогов. Я уже и сам об этом думал. Только, понимаешь, такое впечатление, что кто-то воду мутит, вроде не дает следствию по верному пути пойти. Все нас толкают на версию случайного взрыва поезда, а в деле по убийству Тани подсовывают маньяка-одиночку.
— Кто же вас толкает, Михаил Логинович? — удивился я. — Ведь вы здесь главный хозяин!
— Давай вот как сделаем, — не ответив на мой вопрос, продолжал Сазонов. — Мы с тобой эту версию о двух убийцах и их участии во взрыве поезда будем пока держать при себе. Ты по ней поработай, и я буду по своей линии работать. Потом все вместе и сведем. Лады?
— Хорошо, Михаил Логинович. Поработаем! — сказал я, решив обдумать и проверить свою версию до конца. — Пойду, надо съездить кое-куда.
— К Павлу не советую, — сказал вдруг Сазонов, как бы прочитав мои мысли. — Там пока все, что можно было, вытянули. Поезжай, побеседуй с местными, которые в поезде тогда ехали.
— И то верно, — согласился я и подумал: «А он не так прост! Значит, и сам уже о двух туристах знает и думал о другой версии. Но кто же может мешать следствию?»
Откинув пока мрачные мысли о тайных врагах среди оперативно-следственного состава, я решил подвести черту. Значит, так: двое неизвестным мне пока способом подстроили взрыв багажного вагона. Когда они что-то там у колеи колдовали, появилась Таня. Она стала невольной свидетельницей того, чем занимались… условно говоря, «диабетик» и «черный». Им пришлось ее убрать. «Туристы» инсценировали нападение маньяка-убийцы и исчезли. Но не совсем. Перед этим исчезновением их порознь видела туча народа. Вели они себя просто вызывающе. Значит, все, что они делали после взрыва, — маскарад. Надо было заметать следы… А под фонарем, как известно, видно хуже всего… А может… Пожалуй, решил я, оба они могли ведь и деньги унести!.. Сам ошарашенный такой мыслью, я поспешил ее пока отбросить. Нет, буду по взрыву работать… И по убийству…
Трех из семи местных жителей я не застал. Переговорил только с четырьмя. Остальные — один парень и две женщины — были на работе. Но двое парней, один из третьего, другой из шестого вагона, подтвердили, что, мельком взглянув в окошко — потому что оба собирали вещи, готовясь выходить в Межинске, — видели женщину в яркой куртке на велосипеде…
Моя версия, что убийство следует присоединить к делу о взрыве, — подтверждалась…
ПОКУШЕНИЕ
Вернувшись из леса, ведун почувствовал себя страшно усталым, даже изможденным. Такого не бывало прежде никогда. Наоборот, общение с лесом, полем, рекой, озером, зверьем и птицами обычно наполняло Виктора Алексеевича силами. Он вроде бы даже молодел, хотя лет ведуну было немало. Недавно девятый десяток разменял.
На этот раз Шурлыгину казалось, что из него высосали все жизненные соки. Ведун знал причину. Уже который день ходил он в район Глухого Лога, где обстановка становилась все тяжелее и мрачнее. Пока силы тьмы не обрели полной власти, не овладели всем пространством леса и полей вокруг Глухого Лога, но влияние их день ото дня становилось все заметнее. Исчезли крупные и мелкие звери и птицы, а оставшиеся стали злобными и агрессивными, даже по отношению к нему, ведуну, хотя он ходил по здешним местам многие десятилетия, знал не только каждую тропинку, но и каждую травинку приветствовал, как родную. Ходил он в лесу неслышно и почти невидимо, ухитряясь практически не мять траву. Ведун знал все древние заговоры и заклинания, которыми пользовались его деды и прадеды, отгоняющие нечистую силу, помогающие сохранять душевное здоровье и спокойствие. Но заговоры, даже самые сильные и испытанные, начинали действовать слабее в местах, где хозяйничали демоны зла. Ведун мог только предполагать, откуда у них берется сила. По городу много ходило слухов об исчезновении людей. Ведун не раз встречался на лесных тропках с призраками, бредущими по направлению к Старым пещерам. Призраки были обессиленные, лишенные души. Звери, с которыми ведун всегда умел находить общий язык, отвечали на вопрос ведуна «Почему ушли из обжитых мест?» неохотно. Медведица, которую в прошлом году ведун спас от охотников, сказала, что увела медвежат из Глухого Лога, потому что там опасно было оставаться. Большего ведун не добился ни от кого. Все говорили одно: «Ушли, потому что опасно!»
Сам ведун чувствовал страшный гнет на душе, когда оказывался в районе Глухого Лога. На него наваливалась тяжесть чьих-то загубленных душ. Шурлыгин знал, что существо, поселившееся в пещерах, с помощью демонов выманивает из города людей, отбирает у них души, принуждает к чему-то злому. Деталей замысла сил мрака ведун не знал, но предполагал, что они собираются здесь, в окрестностях Межинска, основать плацдарм, с которого начнут битву за человечество. Виктор Алексеевич знал предание, согласно которому в его городе враги человека и добра организуют нечто вроде своей военной базы, выражаясь газетным языком. Но ведун продолжал ходить в лес, надеясь узнать как можно больше о замыслах противника. СУЩЕСТВУ не удавалось до сих пор одержать победу над ведуном, хотя оно каждый раз узнавало о его появлении. Ведуна берегли его собственные Ангелы Хранители, его жизненный опыт и знания методов борьбы с темными силами.
Сейчас, прежде чем войти в дом, ведун произнес заговор, снимающий заклятие против демонов, которое он наложил на свое жилище, уходя в лес. Заклятие снималось как обычно, ничто не препятствовало ведуну. Это было что-то вроде ключа, без которого никто из злых побуждений не мог войти в дом. При этом только он сам мог снять его. И, снимая, всегда чувствовал, посягал кто-нибудь из «темных» на его душевный покой или на него самого.
В этот раз все было благополучно. Ведун вошел, снял куртку в прихожей, прошел на кухню, поставил воду на плиту, приготовил травы на заварку. Вода скоро закипела. Ведун заварил чай, нарезал хлеб и сел за стол.
Вдруг он услышал тяжелые шаги во дворе. Кто-то шел, с трудом преодолевая сопротивление чистых энергополей ведуна.
Шурлыгин встал и от стены к стене дома провел пальцем три черты, как бы отгораживая себя от незваного гостя. Потом ведун встал у стола и произнес древнее заклинание, знакомое всем ведунам России:
«Плакун! Плакун! Плакал ты долго и много, а выплакал мало. Не катись твои слезы по чистому полю, не разносись твой вой по синему морю, будь ты страшен бесам и полубесам. А не дадут тебе покорища, утопи их в слезах, да убегут от твоего позорища. Замкни в ямы преисподния. Будь мое слово при тебе крепко и твердо век веком. Аминь».
При последних словах ведуна дверь распахнулась, в дверном проеме встал человек. Но по характерному запаху тления, по холодному порыву ветра, ворвавшемуся в дом, ведун понял, что пришел его проведать вовсе не человек, а дух в теле человека, которым управляло ТО САМОЕ СУЩЕСТВО. Живой мертвец явился за ним.
Он остановился перед тремя чертами, проведенными ведуном, и сказал:
— «Пусти меня к тебе, ведун. Мы должны объединиться: твоя и моя души. Тогда обе получим волю. Если нет, быть тебе уничтоженным».
— Тебе меня не одолеть, — ответил Виктор Алексеевич, мысленно прикидывая, как ему самому нейтрализовать мертвеца, не повредив при этом его душе, плененной СУЩЕСТВОМ.
— Сними черту, ведун, — снова выговорил мертвец. — Мне некогда ждать. Меня ждет моя душа. Она устала от мук. Пусти меня!
Ведун подошел к самой черте, одновременно повторяя вслух заговор от черных мурий. Мертвец вытянул руки, пытаясь достать ведуна, но тот, осенив себя крестом, с силой вогнал нож, взятый со стола, в сердце живого мертвеца, сказав при этом: «Старцы не скованные, не связанные, соберите черных бесов-муриев в кади железные, в тенета шелковые, от раба Виктора!»
Живой мертвец или зомби (по западной терминологии) согнулся пополам, захрипел и вышел, пошатываясь, на улицу. Ведун еще раз перекрестился и осенил крестным знамением спину выходящего зомби, который пересек двор, вышел на улицу, прошел нетвердым шагом до перекрестка и упал в молодую траву у входа в городской парк.