— С тем ты так не возился,— заявил Фанес, разглядывая содержимое кошелька. Эрос пожал плечами:
— С женщинами следует обращаться особенно деликатно.
— Я же не спорю, только почему за мои деньги?
— Положим, деньги не твои. Причём это относится также и к одежде, и даже к телу.
— Ну тогда как мне прикажешь это назвать? Кража? — нудил Фанес— В конце концов, парень недосчитается добрых пары сотен.
— Засчитай их как пожертвование на религию и перестань ныть,— обрезал Эрос. У него самого в кармане было только двадцать злотых и ни на грош больше.— Какое счастье, что у нас осталось ещё что-то от наших способностей,— добавил он, многозначительно указывая на свои глаза.— Видишь? Обычный гипноз, немного везения — и такие хорошие результаты. Для выполнения задания больше ничего и не надо.
— Могли бы нам ещё оставить телепортацию, потому как, насколько мне известно, мой носитель скоро разорится на такси,— кисло сообщил Фанес.
— А как насчёт автобуса?
— Автобуса?..
— Ав-то-бус. Такой длинный, обычно красный, на колёсах. Я на нём ездил в Лондоне. Весьма увлекательный вид городского транспорта. Особенно тут и сейчас, когда главная улица в центре вся раскопана.
Фанес ссутулился. Быть смертным оказалось смертельно тоскливо.
Очередные пары сделали им любезность и всё ещё находились поблизости друг от друга (даже в очень тесной близости), что позволило невезучим богам сэкономить время и деньги на билеты. Двое молодых, похожих на студентов, особенно если судить по раскиданным всюду рукописям и заметкам, усердно целовались на лавочке около общежития. Они предавались этому занятию с таким пылом, что весь остальной мир, включая недовольную дамочку, прогуливавшую пёсика на газоне, стоил для них не больше, чем пробки и растоптанные окурки.
— Я себя чувствую Бондом, — буркнул Фанес, осторожно выглядывая из-за ствола тополя.
— А я — убийцей,— ответил надутый Эрос— И кому это могло помешать: молодые, белые, гетеро, прям сливки общества. Но нет, кому-то наверху они явно пришлись не по вкусу!
— Неисповедимы пути Господни... Какой там сливки, скорее уж отбросы? Ну и что? Нажимать?
— Как хочешь. Я на это смотреть отказываюсь.— Эрос демонстративно закрыл глаза.
Мгновением позже дело было закончено.
— Завтра они решат, что это было только минутное увлечение. И что им не суждено быть вместе,— грустно сказал Фанес, пряча свой как-бы-телефон.— Кто следующий?
Эрос глянул на экранчик.
— Не хочу тебя волновать, но это молодые, белые и не гетеро.
Его товарищ душераздирающе вздохнул.
— Ты даже представить себе не можешь, как я тоскую по славным добрым временам в старой Греции. Тогда и взгляды были намного более здравыми.
* * *Обсаженная старыми деревьями и расположенная в непосредственной близости от покрытых лесом холмов, улица Яськова Долина — одна из самых красивых в Гданьске. Застроена она в основном старинными доходными домами в приличном состоянии и старательно отреставрированными довоенными виллами, украшенными башенками и барочными замысловатыми украшениями. Прогулка по такой улице, даже в горку, была бы сплошным удовольствием, если б не одна деталь, которую нельзя не заметить...
— Умоляю тебя, умоляю,—твердил Фанес, нервно оглядываясь по сторонам.— Только скажи, что они НЕ работники консульства!
Эрос изящно семенил на своих высоких каблучках по тротуару, не сводя глаз с экрана мобильника. Они как раз приближались к очередному пристанищу международной политики, окружённому кружевной оградой из кованого железа. Изгородь выглядела не слишком солидно, а в будке около ворот сидел только один охранник и украдкой читал газету. Но Фанес всем своим существом чуял, что это только видимость и их тут же расстреляют, едва они поставят ногу на каменное основание ограды.
Очевидно, единственными посторонними существами, которые могли попасть на территорию консульства, были полудикие утки, у которых имелись особые права на пользование прудиком в саду. В иных обстоятельствах Фанес мог бы рискнуть и попытаться убедить охрану, что он — исключительно большая утка, но после поездки в набитом пассажирами трамвае божок вынужден был признать, что со времён Спарты ему не приходилось так сильно ощущать хрупкость человеческого существования. Он смог перевести дыхание только после того, как Эрос миновал ворота, бормоча под нос: «Не тут».