Присмиревший Эрос поднялся с пола и потащился за напарником туда, куда указывала стрелка с надписью «Выход».
«Что за день! Почти как на войне. Не знаешь, откуда свалится следующая бомба»,—думал Фанес. Он уже спустился на несколько ступенек вниз, когда за его спиной послышался испуганный женский голос:
— Фа... Фанес! Подожди! Я... я... Он раздражённо обернулся:
— Что опять?
Эрос стоял на вершине лестницы точно статуя отчаяния.
— Н-не могу сойти! — выдавил он из себя.— Мои сапоги!
Фанес посмотрел на его ноги и тут же понял, в чём дело. Каблуки невероятно оригинальных сапожек Эроса напоминали скорее холодное оружие, нежели сапожное изделие. И если подняться по лестнице в них ещё было относительно легко, то сойти вниз оказалось делом нелёгким, угрожающим выбитыми зубами и поломанными конечностями.
— Пошевеливайся, дамочка! — сердито бросил парень, которому Эрос загораживал дорогу.
— Как?! — пискнул Эрос фальцетом.
— Задом! Как по стремянке,— пояснил тот и пробурчал под нос: — Вот кретинка...
Метод оказался действенным. Судорожно вцепившись в перила, Эрос как-то умудрился сползти вниз и едва сдержал вдруг овладевшее им желание поцеловать мать сыру землю. Впрочем, остановило его только осознание того, что до настоящей земли ещё около метра, а вид женщины, целующей пол в соборе, вызвал бы нездоровые сенсации. Фанес предусмотрительно потянул его за ближайшую колонну.
— Убью этого дряня, который меня так подставил! — пообещал Эрос, увлеченно и глубоко дыша.
— Ангела? Так он же бессмертен.
— Тем лучше. Я его несколько раз убью!
— Что ты устроил там наверху?
Эрос задумался. На земле он чувствовал себя намного уверенней, поэтому рассудок немедленно к нему вернулся.
— Если не ошибаюсь, у меня был неоднократно описанный в художественной и медицинской литературе приступ боязни высоты, называемый также акрофобией.
Фанес побелел.
— Какая там эринниями засиженная боязнь высоты?! Ты что, блин, совсем свихнулся? Ты же БОГ! У тебя есть хреновы крылья и ты летаешь! Ты же прогуливался по стратосфере. У ТЕБЯ НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ФОБИИ ВЫСОТЫ! — горячо зашептал Фанес.
— Верно. Только это не моя акрофобия, а её. Её, её как таковой.— Эрос слегка скосил глаза, будто хотел заглянуть в глубь себя.— Эвелины. Кажется, она начинает пробиваться. И взяла на себя контроль над моим телом. Представляешь? Контроль надо мной! Эти смертные сегодня уже ничего не уважают,— осуждающе добавил он.
— Контр... Стой! Секунду! Что ты сказал перед тем, как мы поднялись на самый верх?
— Э-э-э... Как тут красиво, дорогой?
— Раньше!
Какая-то пожилая женщина, проходя мимо, неодобрительно глянула на болтающую парочку и недовольно причмокнула, Эрос тут же понизил голос до шёпота.
— Сквозняк тут, как на вокзале?
— Откуда у тебя такие сравнения? — упорствовал Фанес— «Как на вокзале»? «Вечность и солёный огурец»?
В тот же момент он осознал, что и сам никогда не читал детективов Чендлера и не был поклонником фильмов про Бонда, и уже всерьёз забеспокоился.
— Боюсь, это их личности просачиваются. Если мы пробудем в этих телах слишком долго, то это закончится шизофренией, или нашей, или их. Давай скорей покончим с заданием и свалим отсюда! Проверь, кто следующий.
Эрос украдкой вытащил из сумочки мобильник.
— Объект номер девять. Р. Грушецкий, холост... Странно, нет пары.
— Нет? — Фанес глянул на экран.
— Нету. Зеро, ноль, сифр[10]... Один был, один и остался. Неспаренный, но влюблённый.
— Интересно. А где он?
Эрос выстукал пальцем код. Оба бога одновременно подняли брови от изумления. «Цель» находилась на расстоянии двадцати метров.
* * *— Гнусно,— прошептал Фанес.
— Ничего ты не понимаешь, это такой современный стиль,— возразил Эрос.
Они стояли перед изысканной решёткой из кованого железа, которая перегораживала вход в боковую часовенку. Судя по путеводителю, эта часовня была посвящена людям моря, а в особенности тем, кто с моря не вернулся и, в силу обстоятельств, не мог быть похоронен по христианскому обычаю, что художник и пытался всеми силами передать.
— Ладно, я ничего не понимаю, но это всё равно выглядит гнусно,— упорствовал Фанес— Святилише есть святилище. В нём должно быть золото, серебро, пурпур и мрамор. А тут что? — Он с нескрываемым отвращением посмотрел на стены, покрытые неровными складками-волнами грязно-зелёного и грязно-синего стекла.
— Тут сделано по-современному. Оторвись хоть слегка от классики.
— Мне три тысячи лет, и я имею право быть слегка несовременным. А там что? Утопленник?