— Что?!
— Не мог,— ответный стон.— У него сороковник за спиной, она слепа... А тут вдруг любовь. Это же как дар с неба. Ну не смог я...
Фанес слушал его с вытаращенными от ужаса глазами и отвислой челюстью. Временно он даже онемел. Эрос поднял лицо к небу и с бешенством заорал:
— Чихать я хотел на такие правила, слышишь?! Чихать! Это несправедливо! НЕСПРАВЕДЛИВО!! Я — Бог Любви, а не ра... раз-во-дов... — У него перехватило горло, и Эрос вдруг громко расплакался.— Я уже не могу-у-у...
Фанес стоял будто парализованный. Эрос осел на каменное основание барьера и жалостно рыдал, закрывая лицо ладонями. Поздние прохожие с изумлением оглядывались на необычную сцену. Кто-то неприязненно прокомментировал:
— Посмотри только, похоже, он её бросил, скотина... Только этот комментарий вывел Фанеса из ступора.
— Ради титек Амалтеи, не устраивай тут представления!
— Нена-видишь меня, правда? — прорыдал Эрос.
— Пока я слишком потрясён,— возразил Фанес, роясь по карманам в поисках платка.— А потом, вполне возможно, начну тебя мучить и пытать. Вытри нос и перестань реветь. У тебя тушь поплыла.
— Уй! — Эрос вытянул из сумочки зеркальце и стал разглядывать себя при свете уличного фонаря.— Проклятые бабские гормоны.
Фанес торопливо размышлял.
— Ладно, ещё не всё потеряно. Они пошли выгулять.
Походят и вернутся домой, а тогда мы...
Эрос молча вынул свой мобильник и швырнул его в Мотлаву. Послышался всплеск, по тёмной, маслянистой поверхности воды побежали круги. Бог Любви махнул рукой в сторону Врат Святого Духа.
— Иди...
Фанес с шипением выпустил воздух.
— Тебе кто-нибудь уже говорил, что ты страшен?
— Все мои бывшие,— ответил Эрос, хлюпая носом, а потом, громко трубя, высморкался в платок.
Неожиданно Фанес начал истерично смеяться.
— Ты невыносимо страшен, и за это я тебя люблю.
* * *Гданьский Длинный Тарг в четыре утра, как обычно, был пуст, безлюден и лишен даже голубей. Единственный представитель местной кошачьей богемы сидел на балюстраде, окружающей площадку, увенчивающую лестницу в Артуров Двор, и с жадностью поедал кусочки лосося с ладони Эроса.
— Слушай, зачем ты обманываешь кота? Ведь это не настоящий лосось,— заметил Фанес, наблюдавший за действиями приятеля.
— А ты только посмотри, как он счастлив,— возразил Эрос, почёсывая за ухом размурлыкавшегося в экстазе котяру.— Который час?
Фанес посмотрел на часы:
— Четыре ноль шесть...
— Последние мгновения относительной свободы. Интересно, кто примет наши регионы.
— Четыре ноль семь...
На этот раз посланец обошёлся без специальных эффектов. Он попросту явился на площади, точно так же сияющий и безукоризненный, как и сутки назад. Рядом с небритым Фанесом и не до конца отмытым после великого рыда Эросом он выглядел столь же реалистично, как герой какой-нибудь компьютерной игры. Окинув обоих провинившихся тяжёлым взглядом, он вытащил из складок своего одеяния свиток пергамента.
Боги переглянулись с иронией.
— У Шефа диктофон испортился? — бросил Эрос.
— Без нахальства, язычники! — огрызнулся ангел, разворачивая рулон.
— Ладно, ладно, читай свой ср...ный приговор. У нас же не целый день в запасе.
Ангел откашлялся и начал громко читать:
— Любовь долго терпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится...
— Ну ясно, Священная Книга, просто отказать себе не мог,— вполголоса буркнул Фанес, подталкивая приятеля локтем.
—...не бесчинствует... Кхм... Кхм... — продолжал ангел, с неодобрением поглядывая на одеяние Эроса.— ...не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине[12]. Конец.
Он свернул рулон и снова спрятал его.
— Э-э-э... И это всё? — спросил Фанес.
— Да.
— Понимаешь, мы ведь всего лишь простые жители Эллады. И вместе с нашими бесписьменными родственничками ещё только тысячу лет назад коптились в жертвенном дыму. Может, ты бы просветил нас, простачков? — саркастически предложил Эрос.
Посланец «верхов» скривился, точно лимон надкусил.
— Да, понятно, Его Святейшество Абалидот слишком полагался на ваш ум и понимание метафор. Другими словами: вы попали под амнистию. Вы свободны.
— Не будет никакого хора? И никакой Гренландии? — переспросил для верности Фанес. Эрос, стоя рядом с ним, с трудом удержался от восторженного пристукивания каблуками.
— К сожалению. Его Святейшество узрел в вас запасы милосердия и христианской любви к ближнему. Из этого я делаю вывод, что его око прозорливее моего. Аминь.