«Театр,— мрачно подумал Пётр,— а это — артисты».
Его внимание привлёк дорожный указатель. На стрелке, указывавшей налево, красовалась надпись готическими буквами «СУДЬИ», а на обращённой вправо — «ПРОРОКИ». Из любопытства он повернул в переулочек, такой узкий, что двое людей не могли бы в нём свободно разойтись. По обе стороны переулка тянулись ряды ниш. Большинство из них были пусты, в некоторых стояли стулья — выкованные из железа, обыкновенные деревянные, украшенные изысканной резьбой или обитые пыльным бархатом. Пётр заметил, что тут живые чистые цвета уступили место более приглушённым, смешанным краскам. Одно из сидений оказалось занято восковой кукольной головкой, стоявшей на низеньком постаменте, элегантно задрапированном шёлком. Глаза куклы были однотонно чёрными и пустыми. В зеркальной спинке стула отражались её чёрные волосы, кусочек пасмурного неба и беспокойно мечущаяся в зеркальной раме чайка.
— Неплохая инсталляция,— пробормотал Пётр.— Куколка, я тебя знаю. Ты — из старого Бексиньского. Фантастический период. Ну и дела...
Он наклонился, внимательно изучая пейзаж, ставший фоном инсталляции. В чёрно-смоляных глазах куклы отразилась его искажённая фигура. Как получается это изображение? Монитор там, что ли? Но откуда такие устройства в мире, где проходишь сквозь стену, точно по волшебству, а в небе роятся гигантские летающие рыбы?
Он невольно глянул в противоположную сторону, бездумно ища проектор, и вдруг от отвращения горло его перехватила судорога. Это было хуже, чем паукообразные на равнине или селения лысых уродиков, напоминавших нетопырей. К стулу было прикреплено женское тело — без головы и плеч, отчасти сросшееся с мебелью в кощунственном соединении живой и неживой материи. Живой — поскольку худая грудь поднималась и опускалась, свидетельствуя о нерегулярном дыхании, как будто жертва этой казни страдала от мук, не будучи в состоянии даже выразить свою боль криком. Бесстыдно раздвинутые бёдра открывали срамные губы, а по сиденью разливалась стекловидная красная слизь.
Дрожа от отвращения и ужаса, Пётр отступал, не в силах оторвать глаз от чудовищного зрелища. Стоявшая рядом голова куклы медленно опустила веки, из её бескровных уст стало истекать жуткое шипение.
Будучи не в силах повернуться спиной к этим фрагментам человека, Пётр пятился аж до начала переулка, где его ждала Алиса. Ему полностью отбило охоту дальше исследовать переулок, ведь там можно было наткнуться на предполагаемых «судей», которые, похоже, не были настроены слишком дружелюбно по отношению к посетителям.
— Это было не слишком разумно,— лениво бросила девушка. Кот разлёгся на её плечах, точно меховой воротник.
— Да неужели? — буркнул Пётр, вытирая пот со лба. У него уже начинала проклёвываться пока неясная теория, что же такое на самом деле этот «город без имени», куда он попал. Слишком много он тут видел знакомых или даже хорошо известных ему деталей! Хотя бы те отвратительные останки, на которые наткнулся только что.
— А что с «пророками»? — спросил он, глянув на указатель.— Они опасны?
— В зависимости от того, что говорят. И от того, веришь ли ты в их слова,— пояснила Алиса, рассеянно почёсывая кота за ухом. Петр, молча повернул в улочку пророков.
И снова стены цвета зеленоватой сепии, а в них ниши, некоторые пустые, некоторые заняты существами, которые, казалось, дремали или погрузились в глубокие размышления. Там была женщина с одновременно прекрасным и страшным лицом, как бы составленным из кожистых вуалей. В её огромных очах заходило солнце, а красные вороны опускались на лишённые листьев ветви. Был человек без губ, с жёсткими бумажными брыжами, он смотрел прямо перед собой тёмными круглыми, как у совы, глазами, в которых таился страх. На лице его как будто отразились все печали мира.