— Думаю тут я! — возразила она.
Во-грт, выделив ей стражников, на самом деле назначила Мерыа предводительницей, почти равной себе. Да, теперь Мерыа должна была думать, принимать решения и назначать мужчинам соответствующие задания. Только какой ей прок от этого мышления, если для распоряжений у неё остался только один, да и тот раненый?
Таща за собой лук, она выползла через узкое отверстие из шалаша. Рядом, в двух шагах от неё, стояло подобное же (хотя и большее) сооружение — связанные волокнами ветки, прикрытые листьями. Когда-то из него доносилось звонкое охотничье щебетанье товарищей Вай-мира, а теперь шалаш был пуст. Мерыа старалась не смотреть туда, поймав себя на совершенно неуместном чувстве вины. Она старательно связала ремешки перевязи, укрепив колчан на спине. Моросило, и в воздухе держалась едва заметная дымка. Всё вокруг блестело, омытое обильной влагой, ярко сверкало сочными жёлтыми и алыми красками. Насыщенные дождевой водой мхи приобрели тёмно-коричневый цвет. На чёрной волглой коре рождественских деревьев проступили явственные ржавые заплаты ростков. Мерыа отряхнула влагу с волос, прекрасно понимая, что это напрасный труд. И так она вскоре будет насквозь мокрой, как мох под ногами. Болезнь мира проявлялась, помимо пожелтения и опадания листьев, ещё и бесконечными дождями и холодом.
«Может, завтра будет потеплее»,— подумала она, но сама в это не верила.
Солнце ушло вместе с вайа, лес умирал, ничто уже не двигалось к улучшению. Она обошла рождественские деревья, как делала это ежевечерне, проверяя, не грозит ли что новому поколению. У подножия одного из деревьев мелкий зверёк увлеченно разгребал землю. Пушистый хвост развевался в воздухе, короткие лапы стремительно работали, расшвыривая комочки земли. Мерыа швырнула в него обломком сухой ветки, который рикошетом отскочил от ствола и попал прямо в маленького копателя. Тот отпрянул, стрекотнул, приоткрыв остренькие зубы. А потом немедленно скрылся в гуще поваленных мёртвых стволов, волоча за собой хвост, точно бесполезное украшение. Мерыа опустилась на колени и заглянула в вырытую яму. Зачерпнула несколько пригоршней земли, чтобы оценить ущерб. Пронырливые звериные лапки обнажили мелкую сетку корешков, обволакивающих плод рода ркхета предохраняющим коконом. Когда Мерыа прикоснулась к корням, они вздрогнули и плотно оплели её пальцы. Мерыа легла на землю, чтобы заглянуть поглубже. Её зрачки растеклись в два огромных чёрных пятна, чтобы зрение приспособилось к темноте. Из ямки глянули на неё два мутных глазка — миниатюрные копии её собственных, а маленькая лапка расправила четыре крошечных пальчика. Мерыа глубоко вздохнула, очарованная неожиданно открытым чудом. Когда матери доверяли своё потомство корням рождественских деревьев, дети были ещё бесформенными комочками величиной с мужской кулак, с несоразмерно большими рыльцами. Их опускали в ямки, устланные пережёванными листьями, малыши тут же впивались острыми зубками в подсунутый корень, и оторвать их не было никакой возможности. Мелкие корешки заботливо их оплетали. Рождественские деревья кормили своих подопечных древесными соками, а взамен получали их отходы.
Теперь поредевшая роща приняла на себя значительно большее бремя. Многие деревья погибли, а те, что выжили, кормили теперь во много раз больше плодов, чем обычно. Справятся ли они? Мерыа надеялась, что да. На всём пути следования их вайа была только одна роща рождественских деревьев. Если она погибнет, умрет и всё племя. Мерыа засыпала яму и положила сверху тяжёлый обломок ветви, чтобы предохранить от нежеланных гостей. Она пообещала себе, что поставит такие же заслоны в других местах. Но позднее. После охоты.
Всё было как обычно. Мерыа возвращалась с пустыми руками. Охваченная отчаянием, она пробовала ловить даже те существа, чья окраска предостерегала, что они несъедобны. Она убила и пробовала съесть существо со склизкой пятнистой шкуркой — оно оказалось слишком медлительным, чтобы ускользнуть. Но Мерыа тут же извергла проглоченный кусок, а потом долго отплёвывалась, стараясь избавиться от мерзкого вкуса во рту. Снова оставалось только собирать малопитательные грибы, которых и так было всё меньше и меньше. Мерыа тяжело перескочила через ручеек, который ограничивал с одной стороны рождественскую рощу. И присела на другом берегу. Длительная голодовка привела к тому, что даже после небольших усилий приходилось отдыхать. Женщина зачерпнула пригоршню воды, которая была такой ледяной, что суставы начинали от неё ныть. Время бодрствования заканчивалось. Небо серело. Скоро взойдёт солнце. Не то, которое знала прежде Мерыа, а новое — бледное, как она сама, и чахлое, как все вокруг. В грязи на берегу ручья отпечатались следы зверей. Мерыа поначалу бездумно смотрела на них. Но вдруг она оживилась. Стадо должно было насчитывать, по крайней мере, несколько голов. Они пришли на водопой.