— Но ведь тебе понравилось, верно? — спросила Мерыа, вызывающе прогибаясь назад.
— Верно,— признался охотник и улыбнулся, блеснув "глазами.— Повторим в следующий раз? — Ноздри у него похотливо дрогнули.— Уфф... Только уж тогда ты будешь бегать за мной!
Это предложение так рассмешило женщину, что она просто вынуждена была покататься по дорт'тефх. Он присоединился к ней, и вскоре они снова любили друг друга среди поскрипывающих сугробов, не ощущая холода, согретые своей страстью. Привлечённый пылкими воплями хищник приглядывался из-за деревьев к тому, что казалось ему жестокой борьбой не на жизнь, а на смерть. Нервно облизываясь, он то напрягал, то расслаблял мышцы, оттягивая прыжок. Но потом отказался от нападения и ушёл искать менее опасную добычу.
Любовники возвращались в своё убежище под рождественским деревом. Страсти понемногу успокаивались. Вай-мир всё время невольно ощупывал спину в поисках ременной перевязи.
— У меня даже ножа нет,— жаловался он.— А что будет, если мы наткнёмся на какого-нибудь зубастого и голодного зверя?
— Влезем на дерево,— отвечала Мерыа, шедшая за ним.— Иди скорей, мне холодно.
Охотник внезапно остановился, и Мерыа налетела на него.
— Что?..
Вай-мир молча всматривался в ряд глубоких ямок, пересекавший их протоптанную тропинку. Глаза стража раскрывались всё шире. Вдруг он со свистом втянул в себя воздух. Мерыа заглянула в ближайший след. Дорт'тефх на дне его был сбит до прочности камня с явным трёхлучевым узором. Она знала, кто оставил эти следы. Воспоминания, которые они с Вай-миром старались вытеснить на самое дно памяти и заслонить новыми впечатлениями, сейчас вернулись с силой налетевшего урагана.
...И снова всё вокруг стало зелено и молодо, горячее солнце рассыпало свои золотые улыбки по нагретым листьям. Мерыа дремала перед шалашом, а Вай-мир, как обычно, сторожил её сон. Трое других стражей бродили по рождественской роще. Блаженный покой был прерван страшным криком. С этого момента события запечатлелись чередой то затуманенных, то выразительных до боли образов. Вай-мир, застывший в напряжённой позе. Раздираемый между обязанностью охранять женщину и желанием прийти на помощь товарищам. Мерыа помнила, как ветки хлестали её по лицу и как жёстко стиснули плечо пальцы её стража, когда он потащил её за собой. Тело кряжистого стража, залитое кровью. Располосованное ужасным ударом. Внутренности, валяющиеся на запачканной земле. Широко открытые, изумлённые глаза — точно смерть застала его врасплох.
Жуткое существо, стоявшее на лесном холмике, огромное, как гора. Его верхние конечности напоминали могучие ветви деревьев, по которым лениво ползали молнии. Громадный, чуждый глаз. Тёмный, блестящий, точно у насекомого, панцирь. Мерыа снова ощутила тошнотворную вонь пришельца. Увидела его лицо — омерзительное, бесформенное, точно кто-то вбил ему щёки в глубь черепа.
Стрелы Вай-мира не причиняли демону вреда. Они торчали из его большого тела, безвредные, точно птичьи перья.
Страшные, блестящие когти, готовые нанести удар.
Последняя стрела охотника.
Потрескавшаяся кора сухой ветки под пальцами женщины.
Прыжок.
Удар вслепую.
Вспышка.
Гигантская фигура, падающая на крошечного стража.
Мерыа опустилась на колени, заломила переплетённые руки над головой. Она могла думать только об одном: вернулся... вернулся... вернулся... вернулся...
— Стражница!
Мерыа подняла голову. Как он её назвал?
— Стражница!
— Яне...
Он перебил ее:
— Мы теперь оба стражники. И мы уже убили одного Пожирателя Деревьев и то же самое сделаем с другим!
— Я даже не знаю, как это произошло,— мрачно возразила Мерыа.— Я его огрела, а он попросту упал.
— Утыканный моими стрелами. Мерыа бледно усмехнулась.
Пожиратель Деревьев не появился. Старые следы замело, но тревога осталась. Стражники-ркхета теперь старались не слишком далеко отходить от своего жилья. Стали более внимательными. Беспечная погоня по лесу показалась им теперь недопустимым легкомыслием. Когда вскоре снова вернулся аромат горькой коры, а с ним и возбуждение, они поспешно совокуплялись, не испытывая от этого особой радости. Точно призрак Пожирателя Деревьев стоял за их плечами, что бы они ни делали.
Первым добрые вести принёс ветер. Повеял уже забытым теплом, и «семена дождя» стали исчезать, открывая коричневую землю. Мир пробуждался ото сна, как и предчувствовала Мерыа. Они с радостью приветствовали первые зелёные побеги и первого греболапа, возившегося в грязи среди талой воды.