Прежде чем Эрос успел ответить, в замке заскрежетал ключ, и в квартиру вошла стройная брюнетка. На её волосах мерцали блёстки, лицо под толстым слоем макияжа было усталым и удручённым. Под мышкой она держала пластиковый пакет, сквозь который просвечивали паетки и цветные перья.
— Привет... — машинально бросила она, потом вопросительно глянула на Сурка.
— Клиенты,— объяснил тот.— Они уже уходят. Девушка равнодушно кивнула.
— Что за гнусная ночь. Какой-то урод кидался в меня оливками. Придётся теперь чистить костюм.
Сурок поцеловал брюнетку в подкрашенные губы.
— Иди в душ, Су. Я заварю тебе чай. Мачик у бабушки.
— Ты просто ангел, Рышек,— успели ещё услышать два божка, прежде чем двери за ними закрылись.
— Так как его, в конце концов, зовут: Яшек, Рышек или Сурочек? — спросил Фанес уже в лифте, который с грохотом и скрипом тащился вниз, невольно заставляя опасаться ускоренного приземления в подвале.
— А я знаю? — Эрос выбрал наименее грязный участок стенки, чтобы опереться о неё. Лифт тут же остерегающе завыл.— Малины и имена он меняет чаще, чем рубашки. То встречаешь его в Бруклине как господина Д. Й. Смита, а не прошло и несчастных десяти лет, как глядь — а он уже продает креветки где-нибудь в Южной Африке под фамилией, допустим, Мубуту. Только вот кличка «Сурок» приклеилась к нему попрочнее.
— Демон и креветки?
— Ой там! Он ведь даже не Падший, во всяком случае, не до конца. Всего только во время второго путча заявил о своей нейтральности, и его выгнали за отсутствие энтузиазма по поводу Единого Истинного Пути. Сам видишь: жена, ребёнок... скорее всего, не его, но всё-таки. Из него такой же демон, как из меня — самолёт.
Первый «объект неразрешённого вмешательства» они настигли на парковке, где он усаживался в канареечного цвета «Матисс», что-то напевая себе под нос. Таким радостным по дороге на работу мог быть только очарованный человек, смотревший на свет через розовые очки, то есть попросту влюблённый.
— Неужели так необходимо? — простонал Эрос.
Оба невезучих божка укрылись за серебристой «тойотой», точно парочка бездарных автомобильных воров.
— Посмотри, какой он счастливый!
Фанес только засопел в ответ. Совесть его восставала. В конце концов, оба они были спецами по приворотам, а не отворотам! А тут они должны были буквально предать своё призвание. Какой смысл быть Богом Любви, если ты эту самую любовь не творишь, не организовываешь, а даже на оборот, действуешь ей во вред? Занимайтесь любовью, а не политикой, или что-то вроде того.
— Твой счастливец втюрился в официанточку из ночного заведения. Посмотри-ка его досье: женат, двое сыновей, скоро родится дочь. Продлись это его счастье ещё пару дней, и супружница начнёт что-то подозревать. Хочешь, чтоб мужик поломал свою порядочную семейную жизнь ради романчика? Хочешь отобрать у двух мальчишек отца, а у достойной женщины — почтенного мужа? — Произнося эту тираду, Фанес повышал и повышал голос, так что под конец уже по-настоящему кричал, пробуя заглушить внутренний голос, который упрямо твердил, что всё обстоит не совсем так...
Владелец канареечного автомобиля помедлил перед тем, как сесть за руль. Он заметил у соседней машины какую-то явно ссорившуюся парочку. Помахал им рукой и добродушно сказал:
— Прошу вас, не стоит ссориться, день такой хороший! Жаль тратить жизнь на ссоры!
Прежде чем он успел захлопнуть дверцу, Фанес в приступе отчаяния направил на него свой телефон и нажал на кнопку с красной трубкой. Жёлтенькая машинка выехала с парковки как ни в чём не бывало, улыбающийся водитель по-прежнему кивал в такт доносившейся из радио популярной мелодии. И только где-то на полдороге в контору его великолепное настроение начало портиться. Остатки его сохранились даже до вечера. Только в душе мужчины нарастало неясное ощущение потери, как будто он что-то потерял или у него отобрали. И в конце концов, поцеловав на ночь детей, случайно влюбившийся бедолага стал над раковиной, чтобы почистить зубы, посмотрел в глаза своему отражению в зеркале и заплакал.
— Едва успели,— вздохнул Фанес, глядя вслед автомобилю.— Вот она, жизнь... что есть жизнь человеческая перед лицом вечности.
— А что есть вечность по отношению к солёному огурцу? — уныло бросил Эрос.
— И?..— заинтересовался его напарник.
— Понятия не имею. Не люблю огурцов. Кто следующий? Это была любовь с взаимностью?