Затем отец Ансельм попросил разрешения взглянуть на имеющиеся эскизы. Спустя десять минут после того, как Мод принесла папку с зарисовками, священник выказывал восторг, перебирая листы бумаги:
— Вас послало нам само провидение Творца!
Заметив мой удивленный взгляд, отец Ансельм объяснил мне причину сей радости. Оказывается, каждое Рождество все церкви графств Прованса представляют на суд местной знати и всего честного люда гобелены на религиозные сюжеты. Увы, приход графства моего дядюшки ни разу не побеждал в этом негласном состязании. Гобелены оценивал какой-либо званый гость из столицы — в этот раз сей труд должен был оценивать представитель самого кардинала Ришелье. Работу победителя увозили в Париж, где чудное творение украшало одно из особо посещяемых коленопреклонных мест.
Теперь, после просмотра моих работ, кои были признаны прекрасными, мне было предложено заняться основой рисунка гобелена. В это время отец Ансельм пытался выбрать тему, пообещав, что в следующую пятницу озвучит сие нам — группе, состоящей из вышивальщиц, а также жён двух местных баронов, Клемана и Денуайе. Эти дамы были не знакомы мне, но встреча с ними была назначена на конец недели: дядя собирался дать небольшой ужин для своих друзей и их супруг.
Завтрак состоялся после службы в столовой комнате поместья дяди. Это был большой зал с огромным камином и длинным, массивным столом. Кроме нас с дядей за ним никого не было, поэтому я решила сесть поближе к нему, чтобы, не напрягая слух, вести беседу. Вскоре к нам присоединился управляющий и его жена, мадам Полин — полноватая, тихая женщина с чёрными, как смоль, волосами и зелёными задумчивыми глазами.
— Никогда не любил есть в одиночестве, поэтому Бернард и его очаровательная супруга всегда составляют мне компанию, — пояснил дядюшка, — Как видишь, мы тут особо не придерживаемся строгих правил этикета, у нас всё по-простому.
Я согласно кивнула и улыбнулась управляющему и его жене. Польщённые такой привилегией, они с удовольствием поглощали свой завтрак. Блюда также были простыми. Дома я привыкла к более лёгкой пище с утра: муссы, пирожные, булочки с маслом, паштеты — всё это было моей обычной пищей в первой половине дня. Также в нашей семье любили разбавлять меню чем-то ягодным, модным и вкусным. Так, раз в три месяца из Марселя заказывался мешок странных чёрных бобов, которые перемалывали, а рассыпчатый тёмный порошок варили до кипения. Напиток этот был горьким и терпким, его вкус казался странным для меня. Но с добавлением ванили он становился ещё более ароматным. Моя матушка обычно добавляла туда сахар, который продавался в аптекарских лавках. Тогда напиток становился невероятно приятным на вкус. Но у Антуана де Бельфора ничего подобного на столе не было. Меня ожидали крупные куски мяса, сыра, свежеиспечённый ржаной хлеб, засахаренные в меду груши и яблоки, а также пирог с фруктами. Благо, к мясу подали соус, иначе его жилистые и твёрдые куски было практически не проглотить. Из напитков пили сидр, который был довольно неплох, так же была предложена ряженка.
— Дорогая, бери ещё, тебе стоит поправиться, а то все решат, что я морю тебя голодом, — дядюшка подкинул мне в тарелку ножом пару кусочков мяса с основного блюда. Не желая спорить с ним по поводу моих форм, я попыталась съесть весомую добавку и не вывихнуть себе челюсть.
— Чем сегодня займешься, дорогая племянница? — спросил меня граф де Бельфор, отхлебнув креплёное вино из кубка, которое предпочитал с любым блюдом и в любое время суток.
— Я думала сделать набросок замка, подъехать поближе и получше рассмотреть… — неосмотрительно поделилась я своими планами.
Дядя сразу помрачнел и отставил в сторону тарелку с завтраком.
— Дорогая, лучше оставь сию затею. С хозяином замка надо быть настороже. Пренеприятнейший тип, — граф промокнул губы салфеткой, — Его родители подобным гонором не обладали: отец был довольно открытым и общительным человеком. Мать, правда, на всех смотрела с высока, но она много времени провела при дворе королевы, была статс дамой Марии Медичи, так что с этим мы тут вполне мирились. Но их сын… — дядя вздохнул, — Он был нормальным, жизнерадостным юношей когда-то: хорошее воспитание, образование, внешность на редкость удачная. Потом он некоторое время пропадал в Париже, говорят, был в центре нескольких пикантных скандалов, которые быстро замяла его мать. Затем, после очередной выходки, его отправили в Ла Фер, а тут уж он слонялся без дела да попойки устраивал. Потом у него был неудачный брак. Весьма неудачный, который сильно подкосил его, как и смерть родителей до этого. После брака, он лет на пять-шесть скрылся из своего замка. Уже тогда его действия вызывали вопросы: уйти в его возрасте в мушкетеры… Ну, не странно ли?! Хотя, в принципе, служба эта почётна, и на тот момент я поддерживал его выбор. Даже вставал на его защиту, когда соседи начинали слишком вольно разговаривать о нём. По мне, быть воином — это природа мужчины. После он вернулся, правда не один: привёз младенца, которого называет своим воспитанником. Ну, все мы имеем свои скелеты в шкафу, — вздохнул дядя, — Я-то думал, что он станет таким же радушным соседом, как Ангерран, его отец… Но потом все мы, дворянство Прованса, стали сходиться во мнении, что с рассудком графа есть проблемы. Нелюдим, избегает дам, со всеми холоден, выходки злые… И такое отношение ко всем, вне зависимости от статуса.