- Дитя, ты будешь варить отвар, – она подвела меня к большому котлу, где уже нечто булькало.
Ее кабинет куда она меня привела был большим, находился в пристройке к лазарету и здесь она варила с помощницами лекарства, делала мази. Конечно, я ничего не варила в прямом смысле, я просто помешивала жидкость длинной, деревянной ложкой и должна была следить, когда отвар дойдет до кипения, накрыть котел тогда крышкой и потушить под ним огонь. Однако, мои мысли были далеко от сюда, я думала о том передал ли месье Терри мое письмо или нет, может правда произойдет чудо и я смогу покинуть эту обитель.
- Дитя мое, ты слишком рьяно мешаешь, отвар расплескался, – голос сестры Терезы выдернул меня из размышлений, я с ужасом обнаружила, что некоторая часть темной жижицы пролилась на плиты под моими ногами.
- Простите, – я пробормотала.
Подумав сестра дала мне метлу и отправила подметать от снега выложенные старыми плитами дорожки в саду. Я в одиночестве занималась этим с час, потом почувствовала, что сильно продрогла, во время работы я так и не согрелась, наоборот я почувствовала сильную усталость, опустошение, обиду на всех и расплакалась. Отбросив метлу я села на каменную скамью, она была практически занесена снегом, но я не обратила на это внимание. Мои плечи вздрагивали, а холодные пальцы размазывали ручейки слез по щекам.
-Не стоит сидеть на холодной скамье, потом сестре Терезе с тобой придется долго мучатся, – услышала я сердитый голос.
Передо мной стояла монахиня, у нее было полноватое красивое лицо, серо-голубые добрые глаза, которые притягивали взгляд, она была невысокого роста, несколько коренастой.
- Простите, – я пробормотала сквозь рыдания и хотела уйти.
Меня же просто взяли за руку и повели в сторону небольшого сарайчика, тут было тепло, сестра что-то толкла в ступке, сидя на перевернутом бочонке, меня она посадила на такой же.
- Тут теплее, тебе надо согреться. Меня зовут сестра Одилия и я часто готовлю лекарства для болящих.
Я кивнула, решив, что логично, когда монахиня берет имя той святой, в чью обитель она пришла.
- Я пока не знаю, чье имя возьму, да это и не важно, – отмахнулась я, мне была предложена старая черная накидка, я с благодарностью приняла ее.
- Что значит не важно? Тебе все равно имя какой святой ты будешь прославлять? – сестра удивленно посмотрела на меня.
- Если честно, то я предпочла бы молиться им дома, а не здесь. Я не хочу принимать постриг, – с горечью в голосе ответила я.
- Так не принимай, ты должна стремиться к Христу, а не тяготиться этим, – монахиня резонно заметила.
- Моя родня так не считает, я сирота, у меня нет мужа, я не могу искать более ни у кого поддержки или защиты, – я чувствовала, как слезы подбираются к горлу.
- Мне кажется, что у тебя и правда призвание в другом, например в воспитании детей, – моя собеседница внимательно посмотрела на мое лицо. – У меня самой семьи не было, я тут живу с рождения, но я знаю, что многие были счастливы просто находясь замужем.
- Возможно, но я это не смогу проверить, – я вздохнула.
- Ты кого-то успела полюбить?
- Не знаю, я не могу точно утверждать, ибо никогда не испытывала любовь, но один человек вызывает во мне смешанные чувства.
Я их описала, а собеседница кивнула.
- Похоже на нее , – подтвердила она. -Этот человек проявлял о тебе заботу, не зная тебя слишком хорошо, возможно, что это где-то грань с любовью.
- Хотя он мог просто заботиться о безопасности своего подопечного, – слабо возразила я.
- И тратить на тебя дорогие плоды, уделять тебе свое время, дарить красивые подарки? Не думаю, он бы просто отослал тебя к дяде и начал с вами тяжбу, – возразила монахиня. – Мужчины порой не так выражают чувства, как мы женщины.
- Это уже не имеет смысла, сама моя жизнь уже не имеет смысла, – всхлипнула я.
- Ну, никогда не стоит так говорить, – она наблюдала, как я кутаюсь в плащ.
- Тебе стоит молиться Господу и своей святой, они помогут тебе, а про всякие обрывания жизни думать забудь, к тому же до принятия пострига много чего может случится, – она вышла из сарая, я же осталась сидеть, меня сморил сон. Очнулась я на лавке, была вся покрыта снегом и не помнила, как сюда дошла.
Все таки несмотря на плащ, который согревал меня в сарае, но сейчас куда-то исчез, я продрогла, почувствовав себя не очень хорошо и вернулась в дормиторий, стоя возле раскаленного камина думала о разговоре с монахиней.
Сестра Репарата подойдя поближе обратила внимание, что я сильно бледна, а пальцы у меня посинели. Мне было приказано оставаться возле теплого очага, одна из сестер принесла мне после мою порцию еды, когда я отогревалась под тремя одеялами, укутанная внимательной сестрой Репаратой. Вскоре меня сморил сон, никто меня не будил, видимо сестры решили дать моему организму начать борьбу с простудой.
Проспала я весь день, а когда очнулась, то была уже ночь. Сестры спали, я с удивлением отметила, что место сестры Аннунциаты пустовало. Сестра Абра, которая должна была следить за камином уснула, учитывая ее преклонный возраст мне показалось это естественным. Огонь в камине практически погас, я бросилась кидать поленья, но вскоре поняла, что дрова закончились. Их запас хранился при входе в галерею, возле двери. Монахини показали мне, где они расположены, чтобы в случае необходимости я могла поддержать огонь или же развести его. Взяв достаточно дров я отправилась назад, проходя мимо входа в лазарет, где чуть не столкнулась с сестрой Аннунциатой. Она появилась неожиданно, в темноте коридора, от чего я вскрикнула и упустила свою ношу. Дерево с громким стуком упало на плиты, я стала быстро собирать дрова, на ощупь, смотря на сестру, та же стояла неестественно прямо, бледная, ее глаза были сфокусированы в одну точку.
- Сестра Аннунциата, ты меня сильно напугала, с тобой все в порядке? – я с беспокойством посмотрела на нее.
Губы монахини шевелились, но звука не было, затем наконец ее слова стали более четкими.
- Я свободна, я иду к нему, наконец-то, – она заметила меня, его рука вцепилась в мое плечо, она была очень холодной.
- К кому? – не поняла я.
- К Хосе, моему жениху, мы будем вместе. Это зелье, оно дало мне свободу, – девушка вытащила из складок одежды маленький пузырек с бесцветной жидкостью, от него исходил еле уловимый запах миндаля.
- Не смей брать! – услышала я громкий возглас, к нам приближалась сестра Одилия, ее лицо было перекошено от гнева. Она выхватила пузырек из бледных пальцев Аннунциаты и спрятала себе в рукав. Схватив, не совсем вменяемую мою собеседницу, сестра Одилия ее потащила по коридору, но перед тем, как скрыться она резко повернулась ко мне и четко произнесла, смотря прям в глаза:
- Не повторяй ее ошибку.
Вернулась я дрожа всем телом, с дровами, я чувствовала, что случилось нечто страшное. Бросив свою ношу на пол я забралась под одеяло, только я успела натянуть ткань до подбородка, как в комнату влетела сестра Доминика, она стала будить некоторых старших монахинь, что-то шепча им на ухо. Монахини стали быстро одеваться и выходить в коридор, я привстала на локте и спросила сестру Доминику, когда та находилась возле моей кровати:
- Что случилось?
- Горе случилось, но тебе сейчас лучше уснуть, дитя мое, – она накрыла меня получше одеялами и быстро покинула дормиторий.
На следующее утро я узнала о смерти сестры Аннунциаты, она выпила яд, ее пытались спасти в лазарете, но не смогли. Скончалась сестра ночью, как раз, когда я несла дрова. Яд который она выпила пах миндалем и им травили крыс, она украла его во время работы у сестры Терезы. Слушая все это, от достаточно болтливой сестры Жанны, я почувствовала, как будто земля уходит у меня из-под ног. Я сильно побледнела и привалилась к стене, решив, что я расстроена из-за этой новости Жанна помогла мне вернуться к моей кровати и позвала сестру Терезу, та осмотрела меня и объявила, что принесет настойку из мяты. Мать-настоятельница после смерти Аннунциаты приказала обыскать вещи недавно принявших постриг сестер и всех тех, должен был это сделать. Было очевидно – в монастыре не хотели этого повторения. Сестра Доминика расспросила меня о чем я говорила с покойной, в дормитории, я честно пересказала нашу беседу. После меня не оставляли уже одну, в лазарет тоже не отправляли работать, там теперь помогали сестре Терезе пара пожилых монахинь. Я же была направлена в библиотеку монастыря, к сестре Аурелии, перетирать книги от пыли и полки. Я не знала похоронят ли бедную сестру или просто отдадут тело родне, которая ее сюда упрятала, в любом случае все молились за спасение ее души, негласно был объявлен траур, сестры практически не общались друг с другом, у многих были задумчивые и заплаканные лица, если ее и осуждали, то не вслух.