— Нужно дать вашей госпоже что-то успокаивающие, — заметил он, поглядев на меня.
— Отвар мяты? — предложила Мод, тот согласно кивнул.
Женщина быстро вышла из комнаты, оставив меня с ним. Граф нагнулся и подобрал ожерелье, которое снова потускнело и валялось на полу.
— Это все началось после того, как вы примерили сие? — он спросил меня, с любопытством рассматривая его.
— Да, я чувствовала нечто странное, мое тело делало тоже что-то непонятное и, наверное, греховное, — прошептала я. -Мне стыдно и страшно, — я расплакалась.
— Ну, не стоит заниматься самобичеванием. Вы не желали это делать, а эти камни возымели над вами власть. Если бы я не видел, как они светились на вас, то в жизнь бы не поверил.
— Я проклята, наверное, теперь? — тихо спросила я.
— Не думаю, — меня попытались успокоить. — Где вы вообще взяли это колье?
— В шкатулке с семейными ценностями, — я указала на открытую шкатулку.
— Тогда все нормально, я не думаю, что ваши родные стали бы держать при себе проклятые вещи. Хотя об этих камнях стоит узнать поболее. Может, в вашей библиотеке что-нибудь будет? — я согласно кивнула.
Вскоре мне принесли отвар с медом, граф проследил, чтобы я все выпила и заявил, что этот день я проведу в постели.
— Вам надо поспать, вы перевозбуждены, и это видно невооруженным глазом.
— Правда?
— Да; зрачки расширены, глаза блестят, руки трясутся, а дыхание сбито, — перечислил он.
— Я могу умереть?.. — прошептала я.
— Уже нет, — меня успокоили. Оливье снял плащ, камзол, сапоги и лег рядом со мной; он притянул меня к себе, гладя по волосам.
— Засыпайте, — услышала я настойчивый совет.
— Я не могу, все внутри дрожит. Может, если вы расскажите мне сказку, то меня сморит сон?
— Увы, сударыня, но по возрасту я далек от детства, поэтому сказок не помню.
— Дядя говорил, что вы жили в Париже, наверное, видели много чего интересного, можете про это рассказать... — предложила я.
— Вам интересны старые сплетни? — удивленно спросил граф.
— Меня всегда интересовала жизнь других людей, — я пожала плечами.
— Ну, один мой друг решил последовать новой моде пить шоколад; он устроил званый ужин, куда пригласил весь мушкетерский полк, где я служил, к счастью, тогда я был болен и не мог прийти, а заранее он послал слугу купить эти дорогие бобы, коими надо было угостить его друзей. Слуга, видимо, решил сэкономить, присвоив себе остаток монет и купил не пойми что, которое мой друг, по незнанию, принял за деликатес. Эти самозваные бобы потерли, сварили, подали людям. Некоторые, кто раньше пробовал шоколад, удивились иному вкусу, другие же, по скромнее в средствах, подвоха не заметили. Затем у всех через час скрутило животы, и целую неделю данная рота лечилась от страшного недомогания.
— Какие опасные в Париже могут быть приемы! — пробормотала я. — А еще что-нибудь интересное знаете?
— Ну, я слышал, что одного знатного вельможу полюбили две дамы, он не мог выбрать, а они не желали уступать: он был богат и со связями; тогда дамы, облачившись в мужские платья, устроили дуэль до первой крови.
— О Боже, одна убила другую из-за мужчины? — воскликнула я.
— Да нет, просто оцарапала ей руку, но об этом говорил весь Париж, и любовнику все завидовали.
— Вы бы хотели, чтобы я дралась за вас на шпагах с соперницей?
— Дорогая, если вы такое устроите, то вас будет ожидать длительная порка, — предупредили меня.
— Не беспокойтесь, я даже шпагу нормально не умею держать в руках.
— Это так радует, — с сарказмом ответили мне. — К тому же те дамы были просто куртизанками, а вы девица из хорошей семьи, дочь виконта.
— А как становятся куртизанками? — спросила я.
— Вас заинтересовала эта сфера деятельности после примерки колье? — с издевкой спросили меня.
— Нет, просто, все о них говорят, по-разному относятся, мне стало интересно, почему туда идут женщины, — возразила я.
— Как правило, дамами легкого поведения становятся бастарды, дворянки из обедневших семей, попавших в тяжелое положение, либо опозоренные, те, кто не сберег себя до свадьбы. Это довольно денежное ремесло, но не благовидное, — пояснил граф. — Но вам это не грозит, вы через месяц выходите замуж.
— Может, еще что-нибудь расскажите? — попросила я, зевая.
— Ну, большая часть слухов довольно пикантна. Вам не стоит это знать, — было видно, что графу эта тема неудобна и неприятна.
— Я же не смогу уснуть... — пробормотала я, но отвар начал действовать, мои глаза закрылись, и я упала в объятия Морфея.
Проснулась я вечером; Оливье не было в спальне, дверь была открыта. На ватных ногах я пошла, чтобы ее затворить, и тут в конце коридора, ведущего в заброшенное крыло, я увидела отсвет от свечи. Мне стало интересно, кто там бродит, и я направилась в ту сторону, ступая, как можно тише. Отсвет меня манил, точка огонька свечи время от времени останавливалась, словно ожидая моего приближения, и тут же набирала скорость. Когда я подошла к спальне родителей, то увидела, что дверь распахнута. Ступая на цыпочках по пыльному полу, я зашла в комнату, которая на первый взгляд казалось темной и пустой. Однако резко захлопнувшаяся дверь позади меня опровергла сей факт. Я медленно повернулась и уперлась в дуло пистоля, который был приставлен к моей груди.
— Не рекомендую орать, мадемуазель, — холодно произнес голос Огюста, кузена Цезарии. — Конечно, если вы не хотите заполучить парочку аккуратных дырок в своем тщедушном теле.
— Что вы здесь делаете? — прошептала я.
— Долго рассказывать, к тому же здесь и небезопасно это делать, — он внезапно ударил меня по затылку рукоятью пистоля, после чего я провалилась в темноту забвения.
====== Глава 17. Истина где-то рядом ======
Я очнулась от того, что кто-то выплеснул холодную воду мне на голову, заставив вскочить с места и откашляться. Но тут же я почувствовала сквозь сорочку, как в тело врезались тугие веревки, вызвав судорогу тупой боли. Мои глаза постепенно привыкали к полумраку. Я лежала на каменном полу в подвале, в луже холодной затхлой воды, в одних лишь мокрых чулках и ночной рубашке. Руки и ноги были связаны толстой веревкой, крепкими морскими узлами.
— С пробуждением, сударыня, — произнес Огюст, отшвырнув старый кувшин в сторону; тот с грохотом разбился на множество черепков.
— Что вам от меня надо? И где мы? — очертания предметов в темноте казались мне знакомыми.
— Мы в старой алхимической лаборатории вашего отца, которая, хоть и обгорела во время пожара, но осталась в относительно сохранном виде. Здесь нам не смогут помешать. Насчет того, что мне надо от вас... Позвольте сказать, так уж случилось, что у вашей семьи, оказывается, есть нечто более ценное, чем старый рецепт. По моим сведениям, ваш отец имел доступ к определенной документации, которая очень нужна ордену.
— Но откуда она у него? — непонимающе спросила я.
— Ну, что ж, я думаю, вас надо немного просветить по этому поводу. Ваш отец, как и ваша матушка, были членами нашего ордена, причем довольно деятельными. Документы, оставшиеся у месье де Бельфора, были отданы ему на временное хранение. Но он, видимо, смог расшифровать их и понять ценность, которую они несут в себе. Обратно ордену ваш отец всучил прекрасные копии. Правда, не совсем полные, но это можно было бы увидеть только при тщательном, скрупулезном изучении. Члены ордена слепо верили ему и настолько внимательно проверять бумаги не стали. Но сейчас, когда они потребовались, обман раскрылся, и стало очевидно, что они хранятся у вас.
— Ваши слова для меня откровение и ничего подобного я не знаю, — прошептала я, с трудом осмысливая услышанное.
— Не стоит лгать мне, сударыня. Вы не в том положении, чтобы это делать. Я видел, как вы рылись в тайнике, в спальне родителей.
— Так значит, это были вы в спальне? — еле слышно произнесла я.
— Да, в гардеробной есть потайной ход. Этими тайными ходами испещрён весь замок. Я знаю, что раньше их использовали для контрабанды, а потом тут проводились тайные встречи ордена и использовались они для незаметного прибытия и ухода.