Сьюзи резко распахнула дверь, не в силах терпеть эти минуты отсрочки, желание увидеть дочь намного сильнее, нестерпимее. Пульс забил в висках. Увидев Челси в таком состоянии ей хотелось рухнуть на пол и реветь белугой, просить не умирать, но скрепя зубами выдавила улыбку для любимой доченьки, показав искренне как она рада её видеть.
— Челси, родная моя! — на ватных ногах Сьюзи поспешила обнять дочь.
Теперь ей не надо скрывать свои чувства, прятать своё настоящее отношение к Челси за маской участливого магистра.
Когда Челси увидела миссис Сьюзи на её щекам появился еле заметный румянец. Глаза обрели блеск от радости видеть её — свою маму. Челси и подумать не могла, что она у неё есть, настолько рядом.
— Привет, — улыбчиво с хрипотцой поприветствовала Челси.
Сьюзи села на стул рядом стоящий с кроватью Челси.
Разговор порой не вязался, потому как никто из них не мог поверить и принять мысль, что первая встреча матери и дочки — последняя, прощальная. Им двум хотелось плакать, но каждая делала паузу, чтобы подавить в себе горечь. Миссис Сьюзи решила поделиться своими успехами, которые явно окажутся по нраву дочери.
— Ты наверное не знаешь, но теперь я правитель в Небесном мире. У нас две пары ждут малышей. Это так чудесно! Я никогда не видела жителей небесного мира таким свободными, возможность делать выбор самим, так окрылила и осчастливила всех! — радостно воскликнула Сьюзи.
— Я очень рада! Прекрасная новость! — заискрилась от радости Челси, но веки невольно закрывались от усталости.
Сьюзи смотрела в сторону и не заметила состояние дочери, поэтому продолжила:
— Вот Майкл вырастит и моё место по праву перейдёт ему. Он будет достойным правителем Небесного мира, — воодушевленно делиться миссис.
— Да, точно, — улыбаясь с трудом, удерживая уже довольно тяжёлые веки.
Сьюзи посмотрела на дочь и обеспокоилась, поспешив сообщить Огастину о состоянии Челси.
— Я пойду, доченька, ты отдыхай и набирайся сил, — сказав, нагнулась к дочери, поцеловав в лоб, поправив собравшийся волос и спустившееся одеяло.
Когда дверь закрылась за спиной Сьюзи. Она зарыдала прикрывая рот ладонью, глуша издаваемый ею вой. Долгожданная встреча оказалась донельзя невыносимой. Как бы ей хотелось, чтобы это оказался страшный сон, а проснувшись она увидит свою дочь счастливо убаюкивающей своих малышей, осыпая Сьюзи бесконечными вопросами об их воспитание.
Собравшись духом, поспешила прямо по коридору, обнаружив Огастина в своём кабинете в разъярённом состояние, ведя диалог с чёрным ангелом.
— Огастин! — обратилась она к нему, перебив поток его ругательств.
— Вон! — крикнул гневно, пришпилив красным, дьявольским взглядом Сьюзи, отчего женщина вздрогнула от испуга. Такой реакции она не ожидала, но Огастин быстро пришёл в себя, прозрев, кто перед ним стоит. — Прошу прощения, мой гнев адресован не вам, что-то случилось миссис Сьюзи?
— Да, Челси…
Огастин рванул пулей за дверь.
Глава 43
Замок превратился в улей. Гудели его жители словно пчёлы, всполошившись от навалившейся на них паники, а потревожить решила стоящая на пороге смерть, протянувшая рученьки свои к ангельской душе. И сердце Огастина, которое любит — разобьётся вслед за любимой, что значило лишь одно — повторяться времена правления Майкла Дюрана. Когда не стало любимой правителя, то он стал вне себя от горя, ярость на вторую жену ослепила разум так, что любой попав в его поле зрения заживо сгорал как от сильной радиации. Мир Ада всколыхнулся, волнение зашло слишком далеко, пуская корни в каждый уголок огненного мира. Всякий житель Ада не прочь наблюдать издевательства над кем-то, купаясь в их крови, но кому понравится, когда этим «кем-то» внезапно можешь оказаться ты? Улицы опустели, воздухе витал лютый кошмар. Такое происходит, когда правитель решил, что по-другому ему никак не унять боль от потери, что по-другому не абстрагироваться от своей беды — причиняя страдания, подвергая жестоким пыткам всех кто хотя бы малость не понравился проходя мимо. Никакие отговорки или оправдания не принимались — Майкл Дюран был жесток. Его замок наполнился кровью, потому как те кто прислуживал ему были жестоко замучены до смерти или нещадно сожжены. Бесспорно, унижениям подвергался и сам Огастин. Майкл всеми фибрами пытался отдалить от себя младшего сына, когда тот наоборот тянулся и просил отцовского внимания, просил не делить их как сыновей — любимого на не любимого. А для старшего Дюрана, Огастин стал чем-то вроде очередной вспышки мести и ненависти за потерю сердца. Зачастую родители перекладывают на детей ответственность за свои ошибки, именно так сделал и Майкл избивая огненной розгой, когда просто навеяла какая-то невинная мысль из прошлого.