Последние слова заставили меня поднять к его лицу удивленно расширенные глаза:
— Я не ослышалась?
— Я же не сказал, что это правильно, Эль. Но достаточно умно с твоей стороны не поверить мне на слово, не сейчас, по крайней мере. Быть может к концу этой ночи?
— Все это не было моим продуманным планом. Мне просто повезло. К тому же Ана и Габби… - тут я осеклась, - как она?
— Пока в порядке, но она так доставала меня своим скорбным воем, что пришлось отправить ее к папаше. На время.
— К кому?
— Это можно считать первым вопросом?
— Нет, конечно.
— Тогда, позволь, угадаю, каким будет твой первый вопрос. Скажем, может ли человек стать ангелом, не умерев сначала?
— С чего ты... – я осеклась, сообразив, что вероятно это объяснение ему дал Учитель, значит Люцифер, считает, что знает мою тайну, ну какую-то ее часть, по крайней мере, и, следовательно, не станет раньше времени искать ответы, Боже благодарю тебя! – по крайне мере у меня есть время помочь Анабель, отыскать Даниэля и решить, что делать дальше, прежде чем мне придется рассказать дьяволу о своем таинственном происхождении, - да, я хочу узнать об этом. Для начала.
— Что же, моя королева, ваше слово – закон.
Глава двадцать восьмая
— И что же дальше, сладенький? Вернешь мне утраченную невинность? – хотя голос Лилит звучал дурманящей разум песней, яростный блеск аметистовых глаз говорил Вельзевулу о том, что он почти у цели. Он почти сломал ее.
— Дальше? – отбросив кнут, который словно обжигал ему руку, Вел приблизился к девушке и грубо обхватив пальцами ее подбородок, заставил встретиться с ним взглядом. – Тебе мало?
За прошедшие несколько часов он применил все более-менее приемлемые пытки, стараясь выведать у нее нужную информацию, но Лилит лишь осыпала его насмешками. Регенерируя раз за разом, она ни на секунду не выказала и доли страха, да и любых других эмоций, если на то пошло. И, наконец, вроде как отчаявшись, Вел вынул из рукава свой главный козырь.
— Мой сын? – сплюнув кровь из рассеченной губы, демонесса рассмеялась ему в лицо. – У меня нет детей, глупенький. Ты, наверное, спутал меня с какой-то из своих шлюх?
Едва удержавшись от того, чтобы поцеловать ее извергающий проклятия рот, Вельзевул отстранился и спокойно произнес:
— Это не шутка, Лили. Ирион жив и я верну его тебе, если ты отзовешь свои армии из Каньонов и расскажешь, как, во имя всего, отыскала копье Судьбы.
— О, ты даже вспомнил его имя. Имя мальчика, убитого одним из твоих братьев. Братьев, которых ты предал, особенно одного, того самого, который слишком рьяно исполнял приказ Господа. Того самого, которого ты помог мне уничтожить, вопреки воле Люцифера. Хочешь, и я припомню имя, милый? Я знаю ты его помнишь, такого верного и чистого, такого светлого… помнишь его небесные глаза… помнишь боль, что отразилась в них, когда он умирал… когда он понял, что ты сделал… отвернулся от него…
— Заткнись!
— О, неужели я разбередила старую рану, прости, но ты первый начал, глупенький, - внезапно сладкий голос перешел в злобное шипение – не смей упоминать его имя!
В мгновение ока оказавшись у стены, к которой приковал ее, Вельзевул уперся руками по обе стороны от ее головы и беспокойно забормотал:
— Мы все не идеальны, Лили, мы делали и продолжаем делать все, чтобы выжить и добиться своей цели, но это не значит, что иногда мы не заслуживаем чего-то стоящего. Я спас твоего сына, когда ты ушла за Люцифером, он был ранен, смертельно ранен, но все еще дышал. Я взял его в свои чертоги и замедлил время, как мог, а затем отыскал того, кто вылечил его раны. Ты же знаешь, ангелы могут многое. Я хотел вернуть тебе дитя и пошел искать тебя, но было уже поздно. Ты заключила сделку. С ним.
С горьким криком он впечатал кулак в стену рядом с ее головой.
— Тогда я еще не знал, почему Люцифер отвернулся от Отца, я не мог понять, как ты могла последовать за ним. Отдать свою душу. Я был потрясен. И я спрятал Ириона там, где ни время, ни силы зла не смогли бы причинить ему вред. В Темнице, я запер его там, куда ни забредали даже ангелы. Потом было Падение, новый мир, в котором никто из нас не знал, как жить, потом это, - он обвел рукою мрачные стены подземелья собственной обители, - мой грех перед Сариэлем мучительнее во сто крат, потому что я знал, что ребенок жив, и все же позволил тебе мстить. Я считал, что, сделав это, ты успокоишься, что это поможет тебе. Я ошибся.