Ана кивнула в ответ.
Следующие несколько часов прошли как в тумане. По просьбе Аны мне пришлось в критический момент вывести из комнаты совершенно ослабевшую и потерявшую концентрацию Лиссу, для которой происходящее стало шоком. И я сидела в гостиной обнимая крыльями и стараясь успокоить трясущуюся от страха тринадцатилетнюю девочку-призрака, которая мерцала словно рождественские огоньки, то появляясь, то исчезая. Стоны боли, доносившиеся из соседней комнаты, попеременно сменялись стонами удовольствия, когда инкуб использовал свои силы, чтобы облегчить страдания Аны. К сожалению, из-за того, что сама Анабель была женской версией того же демона, силы Антуана быстро истощались. К тому же, по-видимому, из-за особенностей самого ребенка они действовали не так эффективно, как должны были. Но все же Анабель больше не теряла сознания и, стиснув зубы, пыталась сделать все от нее зависящее, чтобы ребенок поскорее появился на свет. И вот, наконец, после рвавшего на части душу вопля, разорвавшего пространство и заставившего Лиссу закрыть руками призрачные уши, воцарилась тишина. Какая-то неестественная тишина. Словно все вокруг замерло на мгновение, ожидая, что же будет дальше.
Лисса подняла ко мне измученное личико и спросила:
- Все закончилось?
Неуверенно кивнув, я поднялась на ноги, жестом попросив ее не двигаться с места, и направилась к двери спальни. Распахнув ее, я замерла на пороге. По-видимому, совершенно обессилев, Ана снова потеряла сознание. А у ее ног, бережно держа в руках комочек плоти размером с мужскую ладонь тихо рыдал Антуан. Приблизившись, я положила руку ему на плечо, и инкуб лишь тогда поднял ко мне глаза.
- Он так прекрасен... - сдавленно выдавил он. - Само совершенство. Мне жаль...
Я перевела взгляд на ребенка. Он действительно был прекрасен. Мне не впервой видеть младенцев, но этот ничем не напоминал других. На гладком личике сияли всей мудростью Вселенной широко распахнутые глаза цвета индиго. Мелкие темные волосики покрывали головку. Пальчики нежных ручек и ножек словно вылеплены были искуснейшим скульптором. И кожа мягко сияла. Настоящий ангелочек. Но он... не был живым. Он не двигался, не плакал, даже не дышал.
Справившись с шоком, я спросила:
- Почему?
- Я не знаю. Он родился не совсем так, как обычно. Не было пуповины, околоплодных вод. Она словно вытолкнула его из себя вот таким, как... как прекрасную куклу. Я ничего не понимаю.
Взяв себя в руки, он протянул мне ребенка и пробормотал:
- Мы должны позаботиться обо всем, прежде... прежде чем она придет в себя достаточно, чтобы спросить... боюсь, это может сломать ее...
Я взяла его на руки и согласно кивая, собралась уже покинуть комнату, но что-то заставило меня замереть на месте. Что-то необъяснимое. Знание более древнее, чем сама жизнь. Я внезапно всем своим нутром ощутила, что это еще не конец. Что мы просто упустили важную часть этого процесса. И что еще есть время исправить это. Но что именно? Пристально вглядываясь в необычные глаза младенца, я вдруг словно наяву услышала голос Люцифера, шептавший мне в полутьме хижины:
- Он создал их из ткани окружающего хаоса и капли своей крови... Архангелы лишь жалкие копии своих прародителей...
А затем голос Учителя, твердивший прописные истины с неизменной верой:
- Душа, дарованная Господом, и есть их вечный двигатель, Микаэла, только она отличает людей от глиняных статуй...
Повинуясь минутному порыву, я бросилась на колени и принялась лихорадочно трясти Ану за плечи:
- Анабель, очнись, дорогая, ты нужна своему сыну! Анабель!
Ошеломленный Антуан попытался остановить меня, прорычав:
- Что ты делаешь, сумасшедшая!
Но я, обернувшись, обожгла его взглядом:
- Я пытаюсь спасти их обоих!
В этот момент глаза Аны неуверенно распахнулись. Рука тут же метнулась к животу.
- Он здесь, Ана, но мы сделали еще не все. Послушай меня, дорогая, ты должна еще немножко побыть сильной ради своего сына. Ты сможешь?
Ана непонимающе нахмурилась:
- Скажи, что нужно сделать, Эль. Почему он... н-не плачет?
- Он пока спит, - прошептала я, молясь, чтобы мои слова не оказались ложью, - чтобы пробудиться ему кое-что нужно. И это что-то можешь дать только ты.