- Я не трогал твое сознание, я лишь просил тебя увидеть меня. К тому же ты уже сделала первые шаги в том, чтобы научиться ментальной защите: например, не знаю почему, но ты больше не боишься меня.
Ох, с этим я могла бы поспорить! Его ярость повергла меня в ужас, а то, что он находился сейчас так близко от меня, заставляло дрожать все мои нервные окончания. Но в его словах была доля истины, я больше не боялась смотреть ему прямо в глаза, я спорила с ним, и сама не знаю, почему пребывала в абсолютной уверенности, что Велиар не причинит мне вреда, как бы я не выводила его из себя.
- Страх ослабляет тебя на всех уровнях, он позволяет противнику с легкостью прочесть твои слабости и использовать их против тебя. К тому же он сковывает твои собственные способности, не позволяя вовремя отразить удар. Так что да, как бы глупо это не звучало, но, перестав меня опасаться, ты стала немного сильнее. Но это не повод становится беспечной, ангел мой, я уже предупреждал тебя прежде: я не твоей породы. Не забывай то, что для тебя свято - для меня пустой звук.
- Предупреждаешь меня о ловушке?
- Предпочитаю честную игру.
- Я это уже слышала, только, похоже, у тебя свое собственное понятие о чести. Разве я соглашалась на то, чтобы ты перенес меня сюда?
- Трудно было поинтересоваться твоим мнением, дорогая, когда твое сознание парило где-то в облаках.
- Я тебе не дорогая, и прекрати смотреть на меня так, словно у меня в руках чаша с амброзией. Нужно было привести меня в чувства.
Он хрипло рассмеялся, и неожиданно, наклонившись вперед, захватил пальцами один из моих локонов.
- Я давно устал от бессмертия, Эль, мне не нужна амброзия. Твоя же красота зажжет огонь в крови любого мужчины. Если хочешь, я мог бы сейчас привести тебя в чувства, ты даже не представляешь, какое удовольствие мне доставит возможность пробудить тебя. Просто позволь мне…
Мои губы притягивали его взгляд как магнитом. Накручивая мой локон, Велиар все ближе склонялся ко мне. Я застыла как кролик перед удавом. Не знаю, что именно спасло меня в тот момент. То ли меня спугнул резкий скрип его кожаных брюк, когда он придвинулся; то ли его глаза, внезапно вспыхнувшие изумрудным светом; то ли бешеный стук моего собственного сердца, но я смогла разорвать искусно сплетенную вокруг меня паутину соблазна и, тихо вскрикнув, отшатнулась от него, едва не свалившись с кровати. Сильные руки удержали меня от падения. Мы застыли в весьма неудобном положении. Нижняя часть моего тела была прижата к кровати его мощным бедром, а верхняя зависла в воздухе. Одна рука Велиара поддерживала мою спину, другая же обхватила предательски обнажившееся при неловком движении плечо. Мои ладони уперлись в его гладкую грудь. Я вся дрожала от напряжения. Его горящий взгляд сфокусировался на руке, обхватившей мое плечо. Очень медленно, словно нехотя, он разжал ее, и нежно касаясь моей кожи одними подушечками пальцев, скользил лаской вниз по руке до тех пор, пока его ладонь не накрыла мою собственную, прижатую к тому месту, где должно было биться сердце. Только оно не билось. Моя рука, захваченная в плен его ладонью, трепетала, словно птица, пойманная в силки.
- У тебя такая нежная кожа, Эль, настоящий шелк. Я мог бы часами ласкать ее, но… - его глаза потухли так резко, словно кто-то задул свечи, - ...я ничего не возьму против твоей воли. Так что…- его голос вдруг стал хриплым, - просто скажи, что не хочешь этого. Запрети мне целовать тебя, Эль.
Он давал мне последний шанс отступить, кажется. Просто сказать «нет» и все закончится в тот же миг. По крайней мере, это то, что он обещал сделать. И явно не то, чего он хотел. Потому что при всей своей наивности я смогла распознать то, что таилось в его глазах. Жажда обладания, дикая и неконтролируемая. Этот мужчина хотел поцеловать меня сильнее, чем сделать следующий вдох. Хотя я не уверена, что он так уж нуждается в дыхании. И пусть простят меня мои святые наставники, я хотела утолить его жажду.
По прекрасному лицу его анхеликель прокатилась такая сильная волна эмоций, что Люцифер едва успел распознать их. Смущение, растерянность, боль. Он мог понять ее: она боролась сама с собой. Черт, он готов был сейчас спустить своих адских псов на тех, кто поставил ее перед этим выбором. Он сам когда-то стоял на распутье и прекрасно знал, какое страдание испытываешь, разрушая прежние устои. Вырастить ее в монашеской строгости, зная, кому она предназначена, было жестокостью. Они за это заплатят. Своей голубой кровью, если понадобится, хреновы праведники! Теперь он причинял ей боль одним лишь своим существованием, потому как она не могла оставаться равнодушной к нему, несмотря на все свои убеждения. И вовсе не потому, что он оттачивал на ней свое мастерство обольщения. Если подумать за эти дни его обычно продуманные действия в отношении женщин приобрели несколько хаотичный характер. Ха, да он терялся в ее присутствии, словно сам был несколько дней отроду. А потому, что ее тянуло к нему на уровне гораздо более глубоком, чем физический, или даже духовный. Он был ее потерянной половинкой, ее сердцем, ее судьбой. И теперь она принадлежит ему. И только ему. Даже если еще не догадывается об этом.