— Эй! — прямо-таки перелетает через диван, чтобы отбить в сторону мою руку. — Змеевик испортишь.
— Это то, о чем я думаю?
По лицу брата расползается гаденькая ухмылка.
— Зависит от того, что ты думаешь. — Он отсоединяет от устройства банку, теперь жидкость капает на пол. — Попробуй.
Для самогонного аппарата, сделанного с помощью слюны и клея, эта штука выдает довольно крепкий виски. Адское пойло обжигает желудок и ударяет по ногам, так что я падаю на диван, выдыхая:
— Ну и гадость!
Джесс хохочет и тоже делает глоток, в него эта отрава вливается легче.
— Так чего тебе от меня нужно?
— Откуда ты знаешь, что мне что-то нужно?
— Никто не приходит сюда со светскими визитами, — отвечает он, садясь на подлокотник дивана. — А если бы дело касалось Кейт, ты бы уже сказала.
— Это имеет отношение к Кейт. В своем роде. — Я вкладываю в руку брата газетные вырезки.
Они объяснят ему все лучше меня. Джесс проглядывает их, потом смотрит мне в глаза. У него глаза светло-светло-серебристые, это так удивительно, что иногда, когда встречаешься с ним взглядом, можно совершенно забыть, о чем хотела сказать.
— Анна, не нарушай работу системы, — с досадой произносит Джесс. — Мы все выучили свои роли наизусть. Кейт играет Мученицу, я — Безнадежный Случай, а ты, ты — Миротворицу.
Он думает, что знает меня, но про себя я могу сообщить то же, и когда наши мнения расходятся, Джесс не отступится. Я смотрю на него в упор:
— Кто это сказал?
Джесс соглашается подождать меня на парковке. Это один из немногих случаев на моей памяти, когда он делает то, о чем я прошу его. Обхожу здание и оказываюсь у входа, который охраняют две горгульи.
Офис Кэмпбелла Александера, эсквайра, находится на третьем этаже. Стены отделаны деревянными панелями цвета шкуры гнедой кобылицы, а когда я ступаю на толстый восточный ковер, ноги утопают в нем на дюйм. Секретарша обута в туфли, такие сверкающие, что я могу разглядеть в них свое отражение. Смотрю на свои обрезанные шорты и кеды, которым я на прошлой неделе от скуки сделала татуировку фломастером.
У секретарши идеальная кожа, идеальные брови и медовые губы, которые она использует, чтобы орать на кого-то по телефону.
— С чего вы взяли, что я скажу это судье. То, что вы не хотите слушать вопли Клемана, не означает, что я должна… нет, вообще-то, это повышение оплаты связано с исключительностью работы, которую я выполняю, и с тем дерьмом, которое я разгребаю изо дня в день, и на самом деле, пока мы… — Она отнимает телефон от уха, мне удается расслышать гудки — связь оборвалась. — Скотина! — бурчит секретарша и только тут замечает меня. — Что вам нужно?
Женщина окидывает меня взглядом с головы до ног, оценивает по шкале первого впечатления и заключает, что мой рейтинг крайне низок. Я приподнимаю подбородок и изображаю из себя крутую девчонку, хотя мне до этого далеко.
— У меня назначена встреча с мистером Александером. В четыре часа.
— Ваш голос, — говорит она. — По телефону мне не показалось, что вы так…
Юны?
Она неловко улыбается:
— Мы не занимаемся делами подростков, как правило. Если хотите, я могу дать вам контакты других практикующих адвокатов, которые…
Я делаю глубокий вдох.
— Вообще-то, — перебиваю ее, — вы ошибаетесь. Смит против Уэйтли, Эдмундс против Женской и детской больницы и Джером против Епархии Провиденса — все эти процессы включали в себя участников моложе восемнадцати лет. Все эти дела закончились вынесением вердиктов в пользу клиентов мистера Александера. И это только за три последних года.
Секретарша моргает. Потом ее лицо медленно озаряется улыбкой, будто она в конце концов решила, что я ей нравлюсь.
— А впрочем, почему бы вам не подождать в его кабинете? — предлагает она и встает, чтобы отвести меня туда.
Даже если весь остаток дней до последней минуты я проведу за чтением, все равно сомневаюсь, что мне удастся поглотить то количество книг, которые расставлены на разной высоте по стенам кабинета мистера Кэмпбелла Александера, эсквайра. Я прикидываю в уме: если на каждой странице примерно четыреста слов, а в каждой из этих книг с законами четыреста страниц, на каждой полке их двадцать, а в каждом шкафу шесть полок — ого, получается больше девятнадцати миллионов слов, и это только часть комнаты.