— А что будет с ней?
— Бог останется, каким бы ни был исход. Вопрос только в его обличье. А мне очень не хочется таскать грудь и страдать от истерик, — Маркус криво усмехнулся. — Просто не мешай мне, ладно. И тогда последние дни она проведет спокойно.
Антон отошел в сторону, провел ладонью по полке книг в скудной библиотеке Верховного:
— Зачем тебе понадобилась кровь?
— Анна болела, — выждав, ответил Маркус. — Прости, не мог тебе сказать. Она просила, чтобы ты не знал. И... не приближайся к ней какое-то время.
— В наступление идешь? — спросил Каратель.
— Скорее, пытаюсь стать другом, — уклончиво ответил Верховный и торопливо отвернулся, чтобы наблюдательный Каратель не заметил, как серьезен его взгляд.
***
— И куда мы приехали? — Анна переступила порог старого завода в Детройте.
Узкие окна-бойницы множились от пола до потолка, и тусклый свет, сквозь них проникающий в огромное помещение, совсем не слепил вампирские глаза.
После ее опасного приключения прошел месяц. За это время Вампир не отпускал ее из дому, перепоручив дородной экономке Долли с блестящей шоколадной кожей, строго следящей за каждым шагом Ангела. Только к чему это, если Ангел часами смотрела в потолок и не желала есть, подчиняясь лишь окрикам Долли и отвечая на редкие вопросы Маркуса?
Анна ждала наказания, но Верховный не спешил выносить приговор: отнекивался занятостью, строптивыми щенками, срочностями, политикой и внезапными поездками. Они были краткосрочны, и Маркус после них был сам не свой: долго пах чужаком, раздражался или, наоборот, был удивительно ласков.
А теперь вдруг вернулся из Майями, в приподнятом настроении с посветлевшими глазами и подтянутым телом, — такой счастливый, аж противно, — и с порога потянул Анну в неизвестность.
Теперь она стояла посреди старого кирпичного завода, из которого давно вырезали оборудование, и гадала, зачем он ее сюда привез.
— Здесь нам никто не помешает. Ближайшие дома пусты, а на заводе много места. Я хочу, чтобы ты себя отпустила.
— Отпустила? — Анна почувствовала, как обычный страх, хватавший ее за горло, едва она оставалась то наедине с Маркусом, довел уши до красноты и мурашками пробежал вдоль спины. Вампирша невольно передернула плечами.
— Да. Не совсем верное слово. Хочу тебя отвлечь. Потанцуешь со мной?
— Потанцевать?
— Я могу придумать что-то более... откровенное. Если тебе так будет проще. Думаю, месяца достаточно, чтобы переварить боль. Или нужно больше времени?
— Достаточно, — поспешила согласиться Анна, но все же... — А... как же наказание? Я ведь нарушила...
— Что? Свои моральные устои? — Вампир улыбнулся. — Договора нет, ты свободна. Передо мною ты ничего не нарушила, — он подошел к ней близко-близко, ласково провел тыльной стороной ладони по алой от стыда щеке. — Разве только... мой покой нарушила.
Дыхание Верховного сало частым, прерывистым.
— Умеешь танцевать танго? — спросил он.
— Не уверена, — Ангел невольно отстранилась, опустила глаза в пол.
— Тогда представь, что умеешь.
Он сделал шаг назад, стал спиной к окнам и крохотным лезвием надрезал кончики пальцев. Запахло кровью.
— Повтори, — сказал Маркус, наверняка зная, что в поясе ее темного платья припрятана опасность. Она повторила и улыбнулась: музыка в их сознании стала общей и, подчиняясь ей, вампирша подошла к своему Хозяину.
Анна прижалась щекой к его спине, игриво скользнула ладонью к груди, где он коснулся ее. Вампирша увильнула, обошла партнера, позволив ему поймать себя в объятья, поверить ему, опереться на сильные руки. Шаг, поворот. Дыхание становится общим, и она вдруг пугается единения. Ускользание, полустрах, смешанный с горьким желанием счастья.
Маркус знает, куда и как ее вести: уверенные ладони правят движения, обещают заботливую поддержку, ноги рисуют древние письмена. Чуть смелее объятья, чаще дыхание, откровеннее выпады и поворот. Короткое летящее кружение, — змея чуть ослабляет хватку, пуская бабочку полетать. Поворот, — она возвращается, еще более желающая свободы и попытки исчезнуть. Шаг, шаг, поворот.