— Я улетаю, — сказала она, собеседник молчал. Она выждала несколько минут и продолжила. — У меня теперь новая жизнь, пора менять страну. Теперь меня зовут Кристин, и когда я увижу вас снова…
— Мне бы этого не хотелось, — оборвал ее старик.
— Как ты можешь? Я ведь всё равно твоя дочь. Кем бы ни стала…
— Ты мне не дочь. И то, что твои черти увезли меня с Родины ничего не значит. Посмотри на себя, я тебя не узнаю... Злая, циничная, бездушная, ты ли это?! Ребенка этого таскала... Съели его уже со своим упырем?! — он нахмурился, отвернулся к окну. — Мать плачет…
— Мальчик вырос, — Кристин вздохнула, проглотила ком, подкативший к горлу. — Мы были вынуждены его покинуть. Пока он не стал задавать вопросы, — она помолчала. Отец ни о чем не спросил. — А мать… Ты же запретил ей говорить, — Кристин попыталась оправдаться. Знала, что это бесполезно, но не могла смириться.
— Не хватало ещё, чтобы она узнала, кем ты стала. Ты умерла. Много-много лет назад. Всё. Точка. И своему скажи, чтоб больше к нам не ходил со штучками своими. Хватит нас гипнотизировать.
— Я не могу ему запретить, Антон сам решает, куда и когда ходить.
Помолчали. Мужчина вздохнул, долго смотрел на дочь.
— С ним улетаешь? — спросил он. Кристин почувствовала легкую заботу, которой не видела уже давно.
— Нет, одна. Мы с ним расстались, — вздохнула она. Это было четыре года назад, но боль не утихала.
Отец вздохнул:
— Я не могу тебя такой принять. Прости.
— Прощаю. Я наведаюсь, — пообещала девушка и поспешно добавила, — но ты об этом не узнаешь.
Старик кивнул, мягко сжал её пальцы. На короткое мгновение девушка взяла его ладонь двумя руками, солнце преломилось сквозь окно и старику почудилось, что по его коже побежали мелкие радуги. Он поднял взгляд и глаза отразили удивление, будто он только сейчас увидел дочь.
— Зачем ты это все? Я не просил лечить, — голос его дрогнул.
— Это самое меньшее, что я могу сделать. Мама тоже больше не будет плакать. Я заходила вчера, помнишь, — девочка, которая проводила соцопрос. У вас еще был удивительный чай, — Кристин улыбнулась.
Старик моргнул, по щеке потекла слеза.
— Прощай, — прошептала Кристин, поднялась и поцеловала отца в лоб.
Пять минут спустя девушка расплатилась, вышла из кафе и растворилась в лондонской толпе.
***
Кристин прошла вдоль по улице, перейдя на противоположную сторону, чтобы спрятаться в тени. Наверное, она не слишком любила солнце, — боялась, что бледную кожу тронет загар. Пройдя еще немного, свернула в узкий проулок, минула его, вышла на другую улицу и скоро добралась до подвального паба.
Она спустилась по семи ступенькам, толкнула дверь. К сумраку глаза привыкли быстро, чуткий нюх различил запахи курительных смесей и табака, капли алкоголя и еды. Девушка прошла к стойке, попросила кофе без сахара, который терпеть не могла, — смена жизни обязывала любить то, что предписано.
Заинтересованный взгляд Кристин почувствовала на себе почти сразу. Даже духов не нужно было спрашивать, кто смотрит, — она почувствовала сама. В темных глазах девушки коротко вспыхнуло небо, и ее неприметная фигурка вдруг стала излучать шарм. Теперь Кристин такие игры давались легко. Стоило только представить на коже пламя, которое тут же окутывало ее мягким туманом, не видимым для людей, — и ближайшим мужчинам Кристин казалась сексуально привлекательной.
Она подмигнула бармену и он, поняв уговоренный ранее знак, сказал какую-то хохму, к которой Кристин давно не прислушивалась. Она засмеялась и игриво посмотрела через плечо.
За столиком сидел брюнет, как она и думала, в светлом костюме (тем хуже для него), и с модной прической. Он не спускал с нее глаз. Слишком худой, но это ничего, просто пить его нужно меньше. Кристин ему подмигнула, медленно и вульгарно провела языком по влажным, чуть розовым губам.
— Пожалуй, пойду припудрю носик, — нарочито громко сказала она и щелкнула пальцам. — Скоро вернусь, — бармен улыбнулся, услышав тягучие нотки в голосе знакомой.