Вампир чувствовал, что они лгут, но и надавить на них он больше не мог. В ней изменилось одна важная деталь. Расставшись с Дэвидом, а потом и с ним, Анна резко повзрослела, и даже оставаясь наполовину человеком, обрела взрослую мудрость, цинизм и способность играть, которой не было, когда она... была счастлива.
Антону было больно видеть ее такой. Его не отпускало чувство, что она катится вниз, а он смотрит на ее падение и даже не пытается его остановить.
После очередного боя, когда вампирша снова призвала своих духов обратно, и тела щенков стали принадлежать только им, Каратель вышел из укрытия и поманил ее ближе. Она не удивилась ему, даже улыбнулась и посмотрела на него не так, как на других. Взгляд ее стал теплым, нежным, ласкающим и вампиру стало волнительно и жарко от знания, что она по нему скучает.
— Я не знала, что ты в городе, — она покраснела и Каратель улыбнулся.
— Не хотел тебе говорить, было интересно смотреть, — он пристально взглянул на поникших щенков и шепнул: — Пойдем отсюда, побудем вместе.
В кафе они выбрали самый отдаленный и уединенный уголок. Он кутался в полумрак, прятал посетителей в тенистой листве растений и всячески способствовал покою. Анна сжимала крохотную чашечку и задумчиво смотрела в почерневшую от чая воду. Антон накрыл ее ладони своими, как бывало раньше, ощутил, что легко трепещут души.
— Любимая, — прошептал он, — я по тебе скучал.
Она неторопливо подняла взгляд. Ей хотелось кричать о том, как она тосковала в разлуке, как днями и ночами мечтала об их встрече, о его голосе и возможности быть с ним так близко. Но если сейчас она признается в своем неравнодушии, то Антон станет только хуже, он будет страдать.
Нельзя! Молчать обо всем и всегда, чтобы не случилось! Сама порвала с прошлой жизни и ему кровь попортила, — к другой Антон бы не вернулся никогда.
— Хм... Но пришел ты не потому, что соскучился, а чтобы меня проверить, — холодно сказала Анна.
— Нет. Чтобы убедиться, что ты себе не вредишь. Что с тобой? Ты играешь в жизнь совсем, как...
— Разве это хуже, чем страдать о том, чему не сбыться? В подобии жизни — особый шарм.
— Это не выход.
— А где выход? Ты знаешь, куда повернуть, чтобы в душах исчезла пустота? Знаешь, как отгородится от мира, чтобы он тебя не трогал?
Каратель смотрел на нее с сожалением.
— Не надо меня жалеть. Дай мне пройти свой путь.
— А ты уверена, что он правильный?
— Его вообще не должно было быть. Как он может быть правильным?
— Ты что-то задумала. Не знаю что, но мне это не нравится. Я чувствую опасность. И то, что ты делаешь...
— Мне Маркус разрешил, — торопливо вставила вампирша.
— Я знаю. Но Маркус с тобой не жил. А я отлично знаю этот сумасшедший блеск в глазах, — Антон подался вперед, крепче сжал ее руки: — Я хочу, чтобы ты вернулась.
— Ты никогда не возвращаешься назад. И всегда говорил, что уходить нужно, не оборачиваясь.
— Плевать, что я там говорил. Ты нужна мне, я тебя люблю. Я хочу, чтобы ты всегда была рядом.
— Даже, если я буду несчастна? — слабая попытка возразить только раззадорила Карателя.
— Будешь счастлива. Все, что захочешь. Я поговорил с Верховным, он позволит нам снова создать семью. Ту, о которой ты мечтаешь.
— Нет! — она покачала головой.
Заманчивое предложение бередило давишние раны. Анна слишком хорошо знала, чем все закончится. Ее охватило острое желание сбежать. Она дернулась, Антон вцепился в ее запястье.
— Ты так просто уйдешь? Я тебя не отпускал, — он злился и на ее упорство, и на себя, так легко привязавшегося к ее неровному огню, к душам, манившим домом.
Анна покорно вернулась. "Точно что-то задумала! Молчит, прячет глаза. Сладкий запах тела горчит, а аура мечется радугой. Анна, Анна, что же ты задумала?"
— Поехали ко мне? — Каратель пожирал ее глазами.
Любовные волны потекли по кафе, призраки заискрились солнцем, кое-где стыдливо окрасились алым, — при нем Анна так и не научилась контролировать настоящие чувства. Она посмотрела в глаза вампира и не удержалась от соблазна: проникла в святая-святых его памяти, чтобы узнать, сколько у него было девиц. Вампирша мягко высвободила запястье, улыбнулась. Не так, чтобы много, но у каждой — ее лицо, а истинного он не вспоминал.