— Теперь поиграем? — с деланой веселостью спросила Анна. Но ей было грустно.
Она понимала, что эта первая попытка, — если все пройдет удачно, — станет началом конца. Больше никогда она сама не станет прежней, и души никогда не будут такими, как раньше. А ведь она обещала им жизнь, и вместо этого просто их использует.
Еще вчера этот давний неприкаянный призрак в ее разуме называл себя Лазарем, а сегодня легко согласился принять чужеродное имя за обман побыть живым. Интересно, он знает, что когда-то ему придется уйти вместе с ней?
***
Потом, спустя семь месяцев, был второй удачный щенок — Николас Маноло, которого Анна назвала Ник. Ему очень шло это имя, да и вампирше нравилось. Сколько неудач было до Дэна и между ними двумя, женщина предпочитала не вспоминать. Перекошенные почерневшие лица с безумными глазами и так снились очень часто, а души, которым не удалось завладеть телами, иногда смотрели на хозяйку осуждающе.
Ник, как и Дэн, был родом из Шотландии. Обаятельный парень с овальным лицом, чрезмерно прямым взглядом из-под нависших бровей и вечной ухмылкой. Его взгляд напоминал Анне глаза Антона, но жестокие темные глаза были далеки от холодного взгляда Карателя. Что ей нравилось в этом щенке, так это явный диссонанс между половинами лица. Казалось, они слеплены из разных людей: правая — добродушный парень, левая — вечная опасность. А еще потрясающие большие, чуть заостренные, уши.
Примерно в это же время Анна стала искать двойников. Первой, как водится, была давешняя знакомая Лаура — проститутка из Рима. К обучению она была приспособлена плохо. Анна убила кучу сил на то, чтобы объяснить ей тонкости свое походки, жестов, взглядов. Избавиться от похотливости и облизывания глазами оказалось сложно, а остановить вихляющие бедра Лауры и вовсе поначалу было непосильной задачей.
Ради эксперимента Анна рискнула и добавила ей в питье свою кровь. До этого она иногда поила "жертв на убой", и ничего страшного не происходило. Зато увеличивалась выносливость, уменьшалась восприимчивость к ранам и боли, и можно было почти обескровить их, оставляя в сознании.
Но эту "куклу" Анна берегла. Потому начала с нескольких капель, постепенно доведя количество до пятидесяти миллилитров. И дело пошло проще.
Когда Лаура была готова, попробовали пробный выход в свет. Анна наблюдала за нею через связь с душами, они же нашептывали девице, что делать в той или иной ситуации. Пару попыток и девушка могла сносно заменить хозяйку. А Анна отпускала призраков чаще и на дольше, чтобы рыскали по миру и находили двойников.
Нашли еще двух, — из Италии и СССР, — и вампирша погрязла в муштровке.#
***
Кисть оставила на полотне светлый мазок. Линия губ, глаз, белесые пряди волос. Краски блестели маслом, отражали воображаемые блики от светлых кудрей, ровного тона кожи и небесных глаз. С картины на Маркуса смотрело лицо, которое он выбирал в прошлой, сейчас далекой, жизни, — белокурый юноша с надменным взглядом и ангельской внешностью.
Боги! Как же он любил эту обманчивую хрупкость. Эту фарфоровую плавность линий, холодность глаз, бледность и чрезмерную юность. Иногда прежний образ возвращался, но лишь во снах, в насмешку. Чтобы Вампир, очнувшись, ощутил всю горечь утраты прежнего величия.
Теперь он никогда не станет подростком. Это тело, что сейчас, постепенно зачахнет, утратит ровность кожи, обзаведется сединой и старческой сухостью, скрипом суставов и вялостью крови. Ни один убитый не поможет сохранить вечность.
А ему так хотелось, как и прежде, выбирать марионетку для души, играть ею, ломать, чтобы заменить иной, похожей.
Маркус долго смотрел на рисунок, с придирчивой легкостью добавляя белое, алое, темное. А потом вдруг осознал, что заигравшись, изменил цвет глаз с голубых, на... черные с тонкими нитями алого и небесного. Так похожие на те, что сейчас были у Нее, — Его Ангела.
***
В забытьи потерялось чувство времени. Анна не сразу сообразила, что выдернуло ее из раздумий. Несколько мгновений она хлопала ресницами, соображая, где находится и что происходит, но потом очнулась, вспомнила, выдохнула.
Он смотрел на нее, обернувшись с нижнего ряда. Анна сидела на пятом, выбрав четырнадцатое место, а он — на два ряда ниже и примерно на шесть мест правее. Надо же, какая наглость! Сидел наискосок и явно не волновался, что она увидит его заинтересованность.