Потом на десять дней вампирша уехала вместе с гостем из подвала, и больше он назад не вернулся. Зато Анна повеселела, глаза заблестели и кислое настроение пропало. С одной стороны так стало лучше: она не кричала по мелочам, не срывалась, перестала пить перед сном. Но с другой. Каждый щенок постоянно думал о том, куда же делись двойники и как скоро каждого из них постигнет та же печальная участь.
Анна и не думала их разубеждать: дрожать попусту всем полезно. А о том, что случилось на самом деле, никому знать не обязательно.
***
Роды у Мэнди начались преждевременно. По предположениям Анны, шел только седьмой месяц. Она нервничала намного больше роженицы, ведь еще утром духи нашептали, что женщина не выживет.
Анна себе не лицемерила, — такой исход был бы лучше всего, — но не могла просто дать девушке умереть. Как бы ни повернулась судьба, та не раз выручала свою хозяйку и ее ли вина, что полюбила чужого мужа.
Вампирша подключила к процессу мало впечатлительных двойников, — чего только девочки не видели в прошлом, — и запретила соваться в подвал щенкам. Если что-то пойдет не так, — а обрывки видений говорили, что с Мэнди обязательно что-то пойдет не так, — значит, узнает Маркус. И уж ему-то меньше всего нужно знать, что девочек-Анечек несколько.
— Ань, прости, — всхлипывала Мэнди, сгибаясь от схваток и разглядывая медицинские железки, которые развернула на столе вампирша.
— О ребенке думай, — голос Анны предательски охрип. — Ему сейчас страшнее, чем тебе. Ты хотя бы понимаешь, что происходит.
Роды были тяжелыми, ребенок шел тазом. Несмотря на умение, Анна не смогла развернуть его: хладнокровие покинуло ее как только отошли воды. Они пахли Антоном. Это было омерзительно! С каждым вдохом отравлять себя, потому что воображение, наплевав на контроль, рисовало картинки Их секса. И пусть Мэнди почти, как она. Но это "почти" так много значит, что забыть о нем невозможно.
Анна сгруппировалась, когда пошли потуги. Руки тряслись, как в припадке, но разум был трезв. Умелые быстрые движения, последняя потуга. Малыш выскользнул синим, — горло обвила пуповина, он задохнулся еще в утробе. Увидев это, Анна стала проводить реанимацию: отсос слизи, (черт, как плохо видно) непрямой массаж, (да, что же с этим светом!) смесь лекарств в сердце (перед глазами дрогнули стены). Ничего.
Она не сразу сообразила, что не видит из-за слез. И кто-то теребит ее за руку.
— А... — вяло отозвалась она, видя перед собою только крохотное мертвое тельце, в которое не желали вселяться ее духи.
— Мэнди умерла, — прошептала Марта и отошла.
Анна обернулась. Прибор пульса мерзко пищал, под роженицей расползалась лужа крови. Вампирша подошла, мазнула пальцем, растерла каплю:
— Лаковая кровь, — прошептала она. — Болезнь какая-то... Не могу сообразить, — Анна вздохнула. — Уйдите прочь, не хочу никого видеть.
Марта с Лаурой переглянулись.
— Ань, мы останемся. Чего ты здесь сама.
— Идите вон, — опираясь на постель, вампирша пошла к изголовью, развернулась, отшвыривая прочь датчик пульса.
Девочки в страхе отошли подальше.
— Вон! Уйдите все вооон! — рявкнула Анна, прижимаясь к стене спиной.
Под руку подвернулась каталка с инструментами и вампирша швырнула ее к двери. Туда же полетели тряпки, подушка, биксы. У нее дрожали руки, подкашивались колени. Она прислонилась к стене, сползла на пол и зарыдала. Стон перешел в вой.
Окровавленные руки пахли жизнью, которая так и не расцвела...
А потом был страх. Сколько времени прошло — не понять. Вампирша поднялась, побрела к выходу, изнутри заперла подвал. С той стороны стоял Рой. Он что-то спросил, Анна не поняла, огрызнулась, чтоб не смел входить, и вернулась в комнату.
Все было на местах: Мэнди, кровь, ребенок. Анна пошла к нему, опустилась на колени, уткнулась лицом в испачканные простыни. Плечи затряслись в беззвучном плаче, но слез не осталось, — вампирша высохла изнутри.