— Анна, — за плечо ее мягко тронул Михаил.
— Я же сказала, чтобы все шли прочь, — процедила женщина. Перекошенное, онемевшее от страданий лицо со впалыми потемневшими глазницами, стало неузнаваемо.
— Позвони Маркусу, — посоветовал дух. Анна подняла голову: — Не оставайся одна. Ты же понимаешь, что сейчас это...
— Заткнись! — она резко замахнулась назад, но дух уже исчез.
Казалось, что сил не осталось. Их высосали последние дни. Казалось, что время растянулось. Нет, оно застыло, на чувствительных весах Вселенной. Казалось, земля остановилась. Неправда! Ничего не изменилось.
Откуда только мужество взялось? Анна прикатила каталку, разожгла крематорий. Совсем немного до предела, Пару минут до пустоты...
Она не стала их разлучать. Мать и дитя. Они должны остаться вместе. Она — лишняя. Ей между ними места нет. Мэнди прижимала рукой младенца, слушавшего ее застывшее сердце.
Анна смотрела, как огонь пожирает тела, как в сердцевине пламени взлетают мелкие, догорающие в полете ткани, обугливается плоть. План уже сложился. Если ничего не изменится, если никто не придет... Как-то само собой пришло осознание дальнейших действий: спастись от Маркуса модно только очернив душу, не зря же он так ее бережет. То слежку установит, то змей в клубах распустит.
Она драяла кафель, меняя воду, добавляя хлорку, от которой щипало кожу. Механическая кукла, а не человек. Живая оболочка с изорванным нутром.
Ткани. Биксы. Инструмент. Все, что напоминало о последних днях, было уничтожено или отправлено в стерилизацию. Теперь все.
Анна вернулась к стене, по которой сползла на пол, когда все разбежались. Она сидела, тупо глядя вперед и не понимая, сколько времени прошло. Взять себя в руки. Она отклонилась, со всей силы приложилась о кафель затылком. Резкая боль замигала в глазах и сознание пришло в жуткое подобие нормы. Никогда не стать матерью. Никогда не качать на руках дитя, которое сколько угодно может быть рядом. Невыносимо.
Ее знобило. Она опустилась на четвереньки, подползла к кровати, насильно встала. Ее лихорадочно трясло. Нельзя быть одной, иначе — смерть.
Она поплелась прочь, толкнула одну дверь, отперла другую. В доме такая тишина, что тяжелое дыхание гладит стены. Нужно найти телефон.
Сколько раз промахнулись мимо кнопок пальцы, не сосчитать. Гудок. Снова.
— Да, — сонный голос Маркуса. Молчание. Новая фраза: — Я слушаю, говорите.
— Марк... — Анне показалось, что она так и продолжила молчать. Но на том конце послышалась возня, бесконечно длилась пауза.
— Аня, ты?!
— Марк приезжай. Мне так... плохо, — она опять разрыдалась.
— Черт! — шум, что-то звонко упало. — Анна, это... я не могу прямо сейчас. У меня... ритуал. Если все...
— Ясно... — прошептала она, руки обессилили, трубка поползла по лицу.
— Стой! Стой! Я приеду! Через... час-полтора, хорошо? Ты слышишь меня? Я. Приеду. Дождись. Пожалуйста. Аня!
— Два часа, — прошептала она, уже зная, что будет дальше. Гудки. Ничего.
Прошел час. Потом еще один. Маркус так и не приехал. Анна позвала Дэна и приказала ехать в клуб — самый яркий и самый развратный, который он только мог знать.
Стеклянный взгляд вампирши не видел деталей, не знал, куда они едут. Она очнулась только перед охотой: выпила виски напополам с водкой и коньяком, всадила в вену несколько доз героина. Едва вошла в зал, приказала духам свести мужчин с ума. Пьяные, слабые, они подчинились сразу, возбудились, осатанели. Она попросила их помедлить, собрав вокруг себя около десятка, облизываясь позвала за собою в мотель над казино и пообещала вместо ночи пожар.
Дэну было запрещено мешать, но звонить Маркусу и предупреждать его, что Ангел сошла с ума, запретить не мог никто.
Глава 15 Стальные струны
Ей казалось, что если кто-то причинит ей боль, унизит и заставит страдать, то она сама в какой-то мере искупит внутреннюю вину перед совестью за то, что совершала с людьми. И Анна покорно принимала чужие грубые ласки: позволяла им трогать себя, щипать, лезть повсюду руками и пальцами. Больно? Не ясно. Да, и важно ли, если сама этого достойна?
Она закрыла глаза, стараясь забыть обо всем. Считала секунды про себя, не понимая, почему наркотик позволяет все чувствовать и понимать. Разве так должно быть? Разве не пора уже отключиться?