Ему незачем беспокоиться — вон Майклу определенно хочется, чтобы все думали, будто он связан с Джули. Джеймс толком не расслышал, о чем говорили Майкл с медсестрой, хотя и уловил слова «кома» и «сорок восемь часов», «друг» и «вон там». Джеймс проследил за взглядом Майкла и в углу четырехместной палаты увидел кровать в окружении медицинской аппаратуры, от которой к кровати тянулись многочисленные трубки. Джеймс мгновенно представил, как запутывается в этих трубках, и шагнул назад. В это же время Майкл глубоко вздохнул и вместе с медсестрой подошел к кровати. Секунду спустя к ним присоединился и Джеймс.
Джули была бледна и казалась какой-то неживой. Под глазами залегли зеленоватые тени, изо рта торчала трубка. Возле нее сидела женщина с обритой головой. Она подняла взгляд на Майкла и увидела, что он смотрит на Джули.
— Это вы певец? — спросила бритоголовая девушка.
Майкл покачал головой.
— Я друг, — прошептал он.
— Это я певец, — сказал Джеймс.
Женщина повернулась к нему, смерила его взглядом, отвернулась и презрительно фыркнула:
— Ну конечно же это вы.
Майкл простоял у кровати, не отрывая взгляда от безжизненной, бледной Джули, наверное, минут пять. Наконец женщина снова подняла на него глаза и увидела, что он плачет.
— Меня зовут Линн, — представилась она.
— Это к вам она ехала в гости? — произнес Майкл, шмыгнув носом.
— Да. Это к вам она собиралась вернуться?
Майкл не смог даже толком кивнуть.
— Пойду выпью кофе, — сказала Линн. Ее лицо смягчилось, и она сказала: — Заступайте на смену.
Джеймса она вовсе не замечала, что могло бы его обидеть, если бы он собирался остаться, но он не собирался. Он чувствовал, что остаться здесь было бы неправильно, а кроме того, он давно обнаружил, что в больницах время словно останавливается: он пробыл здесь всего минут пять, но эти минуты ему показались вечностью. Главный вопрос заключался в том, следует ему что-то сказать или просто уйти потихоньку. Он все-таки решил, что сказать что-нибудь нужно, тем более что ему необходимо узнать, как проехать к дому Гари. Момент, когда подруга Джули ушла, показался ему весьма подходящим.
— Майк… Майк… Прости, дружище, мне кажется, я не вынесу этого зрелища. Не могу видеть ее в таком состоянии. Я и предположить не мог, что это будет так… так… тяжело.
В ответ — молчание.
— Ты не возражаешь, если я на какое-то время вас покину?
Майкл кивнул.
— Собственно, мне вот что пришло в голову: а не заглянуть ли мне к Гари Гитаристу… Ты не скажешь, как мне к нему проехать?
Менее чем в шестидесяти футах от постели Джули Элли держала Габриеля за руку, а Мойра сидела на стуле в углу. Она сидела там уже полдня.
— Ты знаешь, — призналась Элли, — в последние полгода или даже больше жить с ним было настоящей пыткой. Он стал раздражительный, саркастичный, совершенный мизантроп. А того парня, которого я когда-то полюбила, я узнавала только тогда, когда мы выбирались по выходным на море, или гуляли по парку, или занимались чем-нибудь вроде этого; и о чем бы мы ни заговаривали, разговор неизменно переходил на то, какими родителями мы будем. Какие мальчишечьи имена сейчас в моде? Останемся ли мы жить в Лондоне, когда родится ребенок? Как мы станем учить сына или дочь плавать, или читать, или играть в футбол, или чему-нибудь еще? Ты знаешь, он прямо-таки расцветал. Становился словоохотливым. Зато в остальное время… Мне даже трудно сказать, почему мы до сих пор вместе.
— Ну и почему?
Элли ничего не ответила. Ей часто хотелось уйти от Габриеля, она пыталась представить, каково это — оставить мужчину с некачественной спермой и забеременеть от какого-нибудь другого парня. Однако она никогда не думала о том, чтобы стать матерью без Габриеля. Если бы она ушла от Габриеля и потом забеременела, это было бы неправильно. Кроме того, Элли все еще любила его. Возможно, в последнее время это ее раздражало, но оставалось непреложным фактом, который нельзя изменить.
— Не знаю. А как ты думаешь, почему?
— Чтобы позлить Иззи.
Элли кивнула:
— Она никак не могла его принять. Верно?
Мойра проигнорировала то, что Элли употребила прошедшее время, и ответила коротко:
— Да.
— Как ты думаешь, почему? И не вздумай сказать, что он ей нравился.