— Да… Нет-нет. — «И что это ты все время извиняешься? — подумал Габриель. — Хватит прогибаться». — Вот, я знаю, что подойдет. — И он брякнул первое, что пришло на ум: — Напишите: «Ты мое утро».
— Ты утро?
— Нет-нет. «Ты мое утро». Она поймет.
— Ладно, — с сомнением проговорила продавщица цветочного магазина. — В конце концов, ваше дело.
Они с Дейвом встретились у приходской церкви Шордича[4] и, не разговаривая, пошли к переулку Бриклейн, словно двое обреченных бедолаг, направляющихся туда, где им заведомо оторвут яйца. Стоит миновать церковь, как дорога перестает быть ведущей куда-то улицей и становится тем, чем является со стародавних времен, — убогим черт знает чем. Этакой санитарной зоной на подступах к Сити. Сразу за церковью, по другую сторону выстроившихся в цепочку таксомоторов, начинаются шеренги бедных домов, где в убогих квартирках проживают семьи преимущественно азиатского происхождения. Здесь царит тишина, и больше всего этот район поражает полным отсутствием зелени. Тут нет ни деревьев, ни травы — только грязные дома, и время от времени промелькнет чье-нибудь настороженное смуглое лицо. Машин мало, да и те стоят припаркованными. У одной нет колес, у другой разбито ветровое стекло. Никакого шума, никакой жизни. Место, куда если и забредают, то для того, чтобы пройти куда-нибудь более короткой дорогой. Стоит миновать это место, и улица опять становится улицей: парочка пабов, много офисов таксомоторных компаний — пожалуй, даже слишком много, — одинокий стриптиз-клуб и запах индийской пищи, доносящийся из переулка Брик-лейн.
Они продолжали хранить молчание, пока не остановились у переоборудованного под офис складского здания. Арендная плата здесь явно была невелика.
— Ну, вот и пришли, — проговорил Дейв, нажимая кнопку переговорного устройства.
Раздался звонок. Затем прозвучал чей-то голос:
— Здравствуйте. Это Дейв Гилберт и Габриель Белл?
Габриель готов был поклясться, что услышал, как на четвертом этаже кто-то ухмыльнулся, но переговорное устройство уже отключилось. Дверь открылась. Они поднимались по лестнице медленно, отчасти потому, что Верзила Дейв не привык обходиться без лифта, но главным образом потому, что их охватило такое чувство, будто им всего по тринадцать лет и их вызвали к директору школы за курение за навесом для велосипедов.
На четвертом этаже их попросили присесть и подождать. Габриель и Дейв расположились на мягком диване из искусственной кожи, стоящем в коридоре, который также, видимо, служил приемной, и наблюдали, как их игнорирует неулыбчивая секретарша, уставившаяся на экран своего компьютера. Через несколько минут дверь, выходящая в коридор неподалеку от них, приоткрылась и в нее просунул голову щеголеватый тип, который, видимо, заправлял здесь делами.
— Ладно, заходите, — крикнул он. — У меня мало времени.
Дейв и Габриель понуро поплелись к его кабинету. Когда они вошли, щеголеватый тип закрыл за ними дверь.
— Потеряли работу?
Они оба кивнули.
— Не ожидали, поди?
— В общем-то, нет.
— И вас это не тревожит?
— Что вы имеете в виду?
— Вас не тревожит, что вы не понимали, насколько мало хорошего в том, что вы делаете?
— Зависит от того, что вы называете хорошим, — ответил Дейв.
— Да, верно, благодарю вас, профессор. Я знаком с тем, что вы писали. Это было очень скучно. С другой стороны, может, это ваш редактор велел вам наскучить читателю до смерти. Если вы станете работать здесь, вам придется выдерживать стиль, уважать свою аудиторию, а то в наши дни многие так называемые журналисты, эти зануды, постоянно норовят поучать читателя. Оттого и остаются без работы.
Габриель сильно прикусил губу, едва ли не до крови. Смазливый хлыщ посмотрел на него в упор:
— Как думаете, сможете писать так, как принято у нас? Если вам кажется, что вы слишком хороши для того, чтобы давать людям то, что им нужно, то вы оба надутые индюки.
— Почему вам кажется, что мы не сможем писать так, как у вас принято? — дипломатично поинтересовался Дейв.
— Ну что же, посмотрим. И запомните, что наши читатели не хотят объективного изложения фактов. Им нужны горячие сплетни, которые они смогут пересказать в пабе за кружкой пива, и хорошие титьки, которые будут стоять у них перед глазами, пока они делают свою нудную работу. То есть разговоры о переходе игроков из одного клуба в другой и контакты с девочками. И о чем бы вы ни писали, текст должен быть кратким, не больше трехсот слов. И вы никогда не должны писать про тот клуб, за который болеете. — Он бросил взгляд на Габриеля. — Вот ты. За кого болеешь?