— Вы взяли двадцать пенсов, сестра сказала, что вы хотите отдать деньги.
— Да, то есть нет. Прошу прощения, можно вас на пару слов?
Майкл посмотрел на Мойру, потом на Сару.
— Послушайте, если вы про аварию, то вам нечего сказать друг другу, это не поможет ни вашим друзьям, ни вам самим, — сказала Сара.
— Про что? — переспросил Майкл.
— Про аварию.
— Какую аварию? — осведомилась Мойра.
— Ну ту, в которой пострадали ваши друзья.
— Ваша подруга причастна к той аварии, в которой пострадал Габриель? — спросила Мойра у Майкла.
— Ваш друг — тот самый мужчина, которого сбила Джули?
— Э-э-э… так вы оба этого не знали? — догадалась Сара.
У Мойры голова пошла кругом. Новость буквально обрушилась на нее, и девушка не знала, как ей реагировать. Может, ей следовало бы отправиться в палату к этой горе-автомобилистке и как следует ее отчитать или просто тихо порадоваться тому факту, что она тоже лежит в коме? Она понятия не имела, как себя вести. Ей смутно казалось, будто она должна что-то сделать или хотя бы что-то почувствовать, но что именно, она никак не могла сообразить, да и времени на раздумья у нее не оставалось.
— Послушайте, я прошу прощения, но мне нужно время, чтобы это осмыслить. А сейчас я хочу поговорить с вами наедине, хоть подобная просьба звучит очень странно, однако это крайне важно, и я хотела бы попросить, чтобы вы уделили мне немного времени, и заранее вас благодарю, — выпалила она на едином дыхании.
Майкл пожал плечами.
— Может, выпьем еще кофе? — спросил он.
— Нет времени, — сказала Мойра. — Можно, мы пройдем в комнату для персонала?
Сара проводила их в комнату для персонала и, уходя, прикрыла за ними дверь.
— Только недолго, пожалуйста, — попросила она, и в голове у нее промелькнула мысль, не сошла ли Мойра с ума и не собирается ли назначить Майклу свидание. Будет что рассказать, когда новая смена заступит на дежурство.
— Итак, что я могу для вас сделать? — спросил Майкл настороженно.
— Вы что-нибудь понимаете в катетерах?
— В чем?
— В катетерах.
— О господи, — произнес Габриель, по-прежнему смотревший на экран, обхватив колени. — Да он даже не знает, что это такое. Надо что-то делать.
— Мы ничего не можем сделать, — сказал Христофор. — Только смотреть.
— Если только смотреть, можно сойти с ума.
— Полностью согласен, — отозвался Христофор.
— Все будет хорошо, — вставила Джули. — Все закончится благополучно.
— Почему все закончится благополучно?
— Он очень хороший человек, — пояснила Джули. — Он поможет, я знаю.
Они снова взглянули на экран. Майкл смотрел на Мойру, не спрашивая себя, хорошенькая она или нет. Он знал, что причиной тому вовсе не странные цвета ее одежды. Это из-за того, догадался он, что они сейчас в очень серьезном месте, где происходят серьезные события. А может быть, из-за Джули. «Неужели любовь так действует, — мысленно удивился он, — даже если предмет любви лежит без сознания?»
— Нет, — произнес он, — я ничего не смыслю в катетерах. А в чем дело?
— Это длинная история, и если вы ничего не знаете о катетерах, то, наверное, нет смысла рассказывать, — вздохнула Мойра.
— А вы попробуйте, — предложил Майкл.
— У меня нет времени, — посетовала Мойра. — Но это вопрос жизни и смерти.
— Но вы ведь как раз в том месте, где решаются подобные вопросы.
— Я не могу рассказать медперсоналу.
— Для чего вам нужны сведения о катетерах?
— Мне нужно вынуть один из них из Габриеля так, чтобы никто не узнал.
— О, — произнес Майкл. — А кто такой Габриель?
— Послушайте, мне очень жаль, что я отнимаю у вас время, просто я в отчаянии.
— Я ни черта не смыслю в катетерах, — сказал Майкл. — Зато я знаю того, кто смыслит. Так что говорите, в чем дело.
— Кто это? — спросил Габриель. — Кто разбирается в катетерах?
— Линн, — отозвалась Джули. — Она точно знает. Постойте, а можно теперь увидеть меня? Хорошо?
— Погоди… Пожалуйста…
— Нет, правда, нам действительно нелишне узнать, что происходит в моей палате, поверь мне.
Габриель обхватил голову руками. Джули посмотрела на него и подумала о себе. Как и следовало ожидать, на экране тут же появилось ее изображение, вернее, того, что от нее осталось: сильно забинтованная голова, очень, очень бледное лицо и невероятное количество идущих от тела трубок, еще больше, чем у Габриеля, — а подле нее сидела ее старинная подруга Линн, бывшая монахиня и без пяти минут квалифицированная медсестра.
— Господи! — ахнула Джули.
Габриель поднял голову и посмотрел на экран: